– Понял, – ответил Владимир, – дядя, я люблю
тебя! Ты прав. Конечно же, прав!
Утреннее солнце еще играло на шлемах уходящих к Киеву
викингов, когда Владимир собрал на главной площади новгородское войско. После
краткой речи, которой он напутствовал их, отряды под началом опытных воевод
Кресана и Панаса выступили через главные ворота.
За городом, где Волхов-река впадает в Ильмень, высилась
Лысая гора. На вершине торчал видимый издали гигантский деревянный столб Рода,
а вокруг полыхали священные костры. Никто из живущих не знал, когда их зажгли,
но даже самые древние старики помнили их с детства.
Владимир подъехал первым, вскинул в приветствии руку.
Деревянный столб Рода стоял на огромном каменном основании, а перед ним был
другой массивный камень с глубокой выемкой посредине. Там лежали два каменных
ножа, им вскрывали вены жертв.
Волхвы вышли навстречу, поклонились:
– Все готово, княже!
– Начинайте.
Он соскочил с коня. Земля вздрагивала под тяжелыми шагами
огромного войска. С вершины холма открывался вид на широкий водный простор.
Сотни лодий и учанов покачивались на волнах. Тускло блестело оружие, новгородцы
ждали сигнала.
Жрецы ударили в бубны, хрипло и страшно заревели трубы и
рога. Из-за требища притащили связанных пленников. Владимир равнодушно
проследил, как волхв вспорол у первого грудь, выдрал трепыхающееся сердце.
Когда, как большую красную рыбу, распластали последнего и еще горячие, залитые
кровью сердца и печени разложили на жертвенных камнях, Владимир кивнул и стал
спускаться с холма.
Все войско на Лысой горе поместиться не могло, разве что
бояре да воеводы, а вдоль реки полыхали жертвенные костры отрядов из соседних
племен, что шли с новгородской ратью. Владимир велел всем приносить жертву там,
где кто стоит, и кровь лилась на жертвенные камни к ногам каменных и костяных
богов, деревянных, даже отлитых в меди и бронзе.
Больше всего жертв принесли Перуну, богу воинов. Ему
закололи пленников не только русы, но и люди из земель коми, веси, еми, что
тоже присоединились к новгородскому войску.
– Да, – сказал Владимир вслух, – помощь богов
пришлась бы кстати! А знал бы, как позвать бесов, сам бы поехал гонцом.
Кресан взял с собой небольшой отряд, ушел вперед. Общее
командование новгородским войском поручено Панасу, так как Владимир все еще
задерживался для каких-то дел в Новгороде. К нему приходили странные люди, иные
вовсе в тряпье, говорили тайное слово, их пропускали беспрепятственно, а через
какие потайные двери уходили, никто не видел. Князь почти не спал, исхудал,
говорил отрывисто, скомканно, будто видел над собой занесенный топор.
Стойгнев приготовился догонять войско, но уже когда был в
седле, Владимир вышел на крыльцо, поманил к себе.
– Бери коня получше, – сказал он негромко, –
бери в запас по три коня на каждого, но чтобы успел перехватить войско до переправы,
понял? Пусть никто не идет на тот берег. Там делать нечего. Вверх и вверх по
течению!
Стойгнев ахнул:
– Княже… Там же Полоцк!
Владимир с усмешкой смотрел в его взволнованное лицо:
– А ты в самом деле думал, что я направил войска против
бедной жмуди?
– Каюсь, поверил. Хотя и думал: что взять с бедных
жмудян?
– Не мог же я раструбить про поход на Полоцк, как делал
князь Святослав. Мне нужно победить, а не бряцать дедовской славой. Там бы
успели приготовиться, а мне нужно не кровавое сражение, пусть даже победное, а
сам Полоцк и его земли. Да и зачем кровь лить напрасну? Прольем в более нужном
месте.
Стойгнев прищурившись смотрел на юного князя. Совсем не тот
отрок, которого они брали князем. А за годы изгнания вовсе взматерел, на этом
лице очень взрослые глаза. В молодом теле очень зрелый дух. А вот в его отце до
самой гибели жила душа больше героя, рыцаря, искателя славы, чем князя. Его
«Иду на Вы!» стало легендой, все только и говорят о благородстве великого князя
Киевского, что посылал к врагам гонца с предупреждением. А сын пошел не в отца.
Наоборот, делает все, чтобы не походить на отца. Если тот воевал в чужих
землях, то этот и не заикается о таком. Все мысли об устройстве Руси изнутри.
– Да, ты уж совсем было убедил новгородцев, что не
скоро пойдешь мстить Рогволоду за обиды… Но как же свеи?
– А что с ними?
– Ты говорил, что возьмешь их на Полоцк?
Владимир кивнул:
– Говорил. Ну и что?
Их взгляды встретились. Стойгнев спросил неуверенно:
– Ты их… не берешь?
– Нет, конечно, – ответил Владимир желчно. –
Как бы самому Рогволоду не помогли одолеть меня!
– Но…
– Мне стало ясно еще там, в их гнезде. Если бы я звал
их только против Ярополка, то запросили бы втрое больше. А когда сказал, что
придется идти через земли Полоцкого княжества, то согласились за такие деньги,
что старцам больше подают. Явно замыслили вместе с Рогволодом повернуть мечи
супротив меня, вместе с ним захватить Новгород и снова установить правление
свеев по всем нашим землям.
Кулаки Стойгнева стиснулись так, что заскрипело. Костяшки
выперлись, как шипы на боевой палице.
– Ух, гады заморские!
– Успокойся, – велел Владимир мрачно. –
Такова жизнь, каждый блюдет свои интересы. Так что пусть не мечтают, что пошлем
их на Рогволода. А вот на Ярополка… С ним сражаться будут. Чужой, к тому ж уйти
вовсе без битвы ни честь не позволит, ни пустые кошели. Плату уговорились дать
после…
– Далеко смотришь, княже, – сказал Стойгнев
уважительно. – Я бы, по чести говоря, не смог. Ты хитрый, как лис, а лис
побеждает и сильного волка. Да и медведя дурачит.
Владимир усмехнулся:
– Тебе одному открылся. Помни, ни одна душа не должна
знать. Догоняй войско, поворачивай, пусть идет вдоль берега. Перехватывай всех
на дорогах. Чтоб и муха не пролетела! Мы должны оказаться под стенами Полоцка
неожиданно.
Полоцкая земля, земля сильных и отважных… Слабые тут не
выживают. Земля холодная, болотистая, лето короткое и дождистое, зато зима
долгая и лютая, а про весну и доброго слова выдавить не удается – до того
нескорая и гнилая. Зато в болотах железной руды не счесть. Лучшие мечи куют в
земле Полоцкой, куют не только в городах и городищах, в каждой веси стоят
корчевницы. В Полоцке даже смерды носят доспехи, какие иному князю других
земель в зависть!
А уж зверья и птицы видимо-невидимо в окрестных лесах, реки
и озера заполнены рыбой, в откосах рек блестит черный горючий камень. Им
издавна топят печи в Полоцкой земле, переняв от куршей и земгалов, что
поселились там еще раньше.
Здесь славяне выжигали лес, распахивали землю. Местные
племена от них узнали о пшенице, пробовали сеять, а славяне били лосей, оленей,
медведей, кабанов, пушного зверя, ловили в реках и озерах непуганую рыбу.
