Последняя яростная схватка закипела на высоком резном крыльце.
Новгородцы, воодушевленные победой, старались забраться через окна – кто влезет
в числе первых, тот нахапает княжьего добра больше, – оттуда тыкали
копьями и остриями мечей.
– Терем Рогволода? – крикнул Владимир.
Бородатый воин оглянулся, лицо окровавленное, борода
слиплась, ответил свирепо:
– А то чей же? Княже, ты свой геройский подвиг уже
свершил, сюды не лезь! Боги могут осерчать на такое невежество!
В его злом голосе была суровая ласка. Он был их князем,
которому уже отдали и сердца. Владимир покачал головой:
– Тоже мне воин! Даже за сыновей не мстит… На его ж
глазах убили!
Новгородец покачал головой:
– Там у него дочка. Наверняка он сейчас нож у ее горла
держит. Чтобы, значит, не досталась победителю. Они, свеи, гордые…
Во двор вбежали воины с факелами в руках. По дороге добивали
раненых, пронеслись чьи-то конники. Двое с факелами метнулись к крыльцу.
– Терем не жечь! – приказал Владимир. –
Теперь это наш, новгородский!
Завидев князя, воины было возобновили натиск. Владимир
закричал, велел отойти. Наступило затишье, только по всей улице слышались
отчаянные крики, трещали двери. Рассвирепевшие новгородцы вламывались в дома,
убивали жителей, спешно грабили.
– Кресан, – велел Владимир, – у тебя голос
как у ромейского быка перед течкой. Кликни Рогволода, хочу слово молвить.
– Слушаю, княже.
Он пустил коня к самому крыльцу, в дверях стояли измученные
защитники, их доспехи погнулись и были покрыты кровью. Кресан приставил ладони
ко рту, загремел во всю мочь:
– Рогволод, бывший князь Полоцка! Тебя кличет на
разговор князь Владимир. Выдь на крыльцо… А вы отойдите от терема, дайте князю
явиться во всей своей красе.
Дружинники отхлынули еще дальше, остановились почти у
забора. Довольно долго в тереме было тихо. Владимир терял терпение, хотел
бросить людей на приступ, но защитники терема расступились, вышел тяжелый,
рослый воин в княжеской одежде поверх дорогих доспехов. Сквозь узкую прорезь
забрала блестят яростные голубые глаза. В рыжей бороде, что веером ложилась на
грудь, блестят серебристые волосы. В руке боевой топор на длинной рукояти.
– Я Рогволод, – произнес он густым сильным
голосом, в котором боли больше, чем силы. – Кто хотел говорить со мной?
Владимир спрыгнул с коня, отшвырнул меч и выхватил у Тавра
его топор.
– Я, – сказал он звонко и свирепо. – Я –
князь Владимир! Ты звал меня, вот я и пришел. Я – сын рабыни! Что скажешь
теперь?
– Боги повернулись ко мне спиной, – хрипло сказал
Рогволод. – Я знаю, ты одолел стену, как делали в старину герои… и то
немногие. Ты убил моих сыновей… Но ты еще не взял меня, как не взял и мою дочь.
– Я знаю, о чем ты говоришь, – сказал Владимир
напряженно. – Потому я предлагаю тебе спасти себя и дочь. Да, твоя жизнь
для тебя мало что значит, но жизнь дочери?
Боль стояла в глазах старого викинга.
– Говори.
– Ты готов к поединку?
– Всегда. Но с кем? Я не вижу равных среди лапотников.
Владимир оглянулся на новгородцев, что сразу возроптали,
загремели оружием. Сказал громко:
– Это лапотное уже с легкостью взяло твой город. А я
умею не только по стенам карабкаться как ошалелый кот. Но ты все же можешь
убить меня, твоя душа возрадуется. Но и это не все! Клянусь всеми богами,
чистым небом и… тем святым, что осталось в Царьграде, ты и твоя дочь получите
свободу, если сразишь меня в поединке. Свободу и свободный проезд в любую
страну, куда захочешь!
Рогволод качнулся как от удара. Каменное лицо дрогнуло.
Боль, отчаяние, дикая надежда так ясно проявились на лице сурового князя, что
сердце Владимира дрогнуло. Нет, напомнил он себе яростно. Не забывать, как эти
высокородные изгалялись, как вытирали о него ноги!
Кресан и Панас раздвигали круг для поединка. Из терема
высунулись головы, но никто не метал стрелы. Наступило священное перемирие.
Когда в кругу сходятся сильнейшие бойцы, все боги свешивают головы с небес,
смотрят, радуются, переживают за того или другого, стараются помочь.
Рогволод медленно сошел с крыльца. Под широкими пластинами
доспехов тускло блестела миланская кольчуга. Широкие плечи были как глыбы, сам
тяжел и грузноват, руки толстые, сильные, но короче, чем у него, Владимира…
Силен, очень силен князь Полоцка. И в поединках искусен, как немногие викинги…
– Благодарствую, князь, – сказал Рогволод, он
впервые назвал новгородца князем. – Ты сразил моих сыновей… мой род
пресекся. Но за двобой благодарствую.
– Не стоит, – возразил Владимир. – За это
благодарить не стоит!
Рогволод опустил забрало и шагнул вперед. Его топор
взметнулся, Владимир заученно подставил щит, но Рогволод нанес коварный удар
вниз и наискось, стремясь поразить концом длинного лезвия колени врага.
Владимир так же заученно, словно уже год ждал именно этот удар, опустил щит
чуть ниже. Железо со скрежетом скользнуло по железу, топор Владимира блеснул в
воздухе. Рогволод тоже подставил щит и одновременно отпрыгнул. Ибо если
новгородский князь воин умелый, а похоже на то, то его топор лишь с виду
нацелен в голову, а рубанет по правой ключице!
Разошлись, закружили друг вокруг друга, меряя друг друга
ненавидящими взорами. Оба прошли воинскую науку хорошо, ни ошибок, ни легкой
победы не будет. Зато любая крохотная промашка приведет кого-то к победе… А
кому-то оборвет жизнь.
Владимир начал наносить частые удары, стремясь измотать
могучего, но уже немолодого противника. Бил из разных положений, Рогволода надо
держать в постоянном напряжении, успевал даже отдохнуть в какие-то моменты, со
свирепой радостью слышал в тяжелом дыхании полоцкого князя хрипы загнанного
зверя. Старый викинг уже не пытается поразить врага, лишь обороняется, но
старается найти хоть щелочку в обороне новгородского князя…
Воины, завороженные боем, смыкались вокруг схватки все
теснее. Дружинники, спохватываясь, начинали оттеснять, расширяли круг, но чаще
всего застывали, завороженные сами, постигая таинство жестокого поединка. В
смертном бою сошлись искусные бойцы, намного искуснее их самих!
Рогволод стоял расставив ноги, отражал удары. Владимир
кружил вокруг противника, успевал бросать взгляды поверх головы Рогволода. Он
видел, как Тавр с его людьми незаметно поднялся на крыльцо, скользнул внутрь
терема. Там вроде бы послышался лязг железа, но тут же оборвался.
Постоянный звон стоял и во дворе. Наконец окованный полосами
булата щит Рогволода покрылся вмятинами, треснул. Владимир нанес прицельный
удар по щиту. В руке полоцкого князя остался обломок, а щит со звоном запрыгал
по каменным плитам.
