– Все обойдется… Только не поддавайтесь на ссоры! Вас
унижают, но вы… не будьте унижены.
– Не будем, – пообещал Ярополк холодно. – Нас
давно оскорбляют, но мы не оскорбляемся.
А Варяжко с облегчением выдохнул запертый в груди воздух.
Блуд, самый преданнейший из киевских бояр, и здесь продолжает верно служить
своему князю! Блуд знает много. Если уж сказал, что их только стараются
унизить, а беды не будет, то можно расцепить пальцы, сжатые на рукоятях мечей.
Под стенами небольшой палаты сидели и пили вино прямо из
амфор варяги, орали свои грубые песни. Мечи их лежали на полу, но Варяжко
заметил, что мужики все на подбор. Многие со следами былых битв, доспехи на
каждом сидят плотно, подогнаны как своя кожа, застегнуты для боя. А что мечи и
топоры на полу, так подхватить – один миг…
– Сюда, – сказал Блуд коротко.
Варяжко узнал роскошные двери Золотой палаты, где великие
князья Киевские устраивали приемы почетных гостей, особо важных послов, давали
пиры для самых дорогих и знатных. За дверью слышались веселые голоса, но сразу
стихли, когда Блуд громко стукнул, толкнул створку.
Ярополк переступил порог с поднятой головой. Блуд неожиданно
толкнул его в спину, и князь, теряя достоинство, сделал два быстрых торопливых
шага. Сзади яростно вскричал Варяжко, его Блуд толкнул в сторону, быстро
захлопнул дверь. Загрохотал железный засов.
Теперь Ярополк был отрезан от внешнего мира, что взорвался
звоном мечей, страшным воплем Варяжко: «Измена! Спасайте князя!», топотом,
криками, лязгом.
Ярополк от двери смотрел на высокий трон. Там, на
возвышении, сидел, положив руки на подлокотники, напряженный Владимир. Он
старался улыбаться, но Ярополк чувствовал его страшное напряжение. Рядом с ним
стояли незнакомые воеводы, их Ярополк видел со стен Роденя, а на лавках сидели
варяги. Их топоры и мечи были при них.
На миг у Ярополка мелькнула шальная мысль: крикнуть им, что
он, великий князь Ярополк, даст им втрое больше, чем пообещал новгородец
Владимир. Только пусть убьют пришельца с воеводами сейчас, как за дверью
убивают верного Варяжко… но мысль покинула так же быстро, как и пришла. Киев
уже в их руках, а это город богатый.
Ярополк смотрел прямо в глаза Владимира. Тот пытался
выдержать взгляд, но внезапно отвел, сказал хриплым сорванным голосом:
– Кончайте его.
Ярополк увидел, как сбоку к нему двинулся широкий в плечах
варяг. В одной руке он держал баранью ногу с остатками мяса, жевал на ходу, в
другой руке был короткий меч. Ярополк невольно сдвинулся в сторону, но и оттуда
уже шел другой: длиннорукий, обнаженный до пояса, с красными навыкате глазами.
В обеих руках держал топор чудовищных размеров.
– Брат, – сказал Ярополк неверяще.
Внутри похолодело. Он уже чувствовал, как железо распарывает
его плоть, входит во внутренности, из широкой раны лезут кишки, а ему от боли и
вида крови страшно, и все равно невозможно поверить в смерть…
– Кончайте, – повторил Владимир быстрым голосом.
Первый варяг с силой ударил его в левый бок острием меча. Ярополк
услышал треск, лишь затем ощутил боль и холод проникшего в его тело железа.
Острие достало сердце, варяг повернул меч, распарывая там внутри сердечные
жилы, другой рукой уперся в плечо Ярополка и выдернул дымящееся горячей кровью
лезвие. Из раны широкой струей хлынула кровь. Цвет ее был ярко-алый, с такой
жизнь уходит в считаные мгновения.
Ярополк держался на ногах. Его глаза не отрывались от лица
человека, который задумал и осуществил братоубийство, не знанное на Руси.
– Кончайте же! – вскрикнул Владимир.
– Он уже мертв, – ответил викинг угрюмо. –
Это мертвый конунг!
Он толкнул Ярополка, но тот не упал, сделал шаг, устоял,
медленно пошел через весь зал к престолу. Владимир побелел сильнее, вжался в
спинку. Пальцы стиснули подлокотники, дерево заскрипело. Ярополк, оставляя за
собой широкую струю крови, шел и смотрел ему в глаза. В его взгляде не было
злобы или ненависти! Он смотрел… смотрел иначе.
Тавр и Войдан выскочили вперед, но не решились остановить
умирающего князя, а тот остановился прямо перед престолом.
Владимир ощутил себя так, словно острие меча вошло ему
самому в грудь. Этот трус и слюнтяй, любитель гонять голубей и сладко поесть,
который не умел достойно жить и достойно пользоваться свалившимся на него
великим княжением, сумеет умереть так, что среди дружины поползут слухи,
начнутся разговоры… Но что за сила его ведет? Что держит на ногах?
– Великий Один, – проговорил варяг с окровавленным
мечом. – Это будет великий воин в твоей дружине! Я диких быков убивал
таким ударом.
– Герои смерти не имут, – сказал кто-то.
– Его держит рука Перуна, – сказал кто-то
по-русски.
Ярополк, бледный как полотно, стоял в луже своей крови и
смотрел, не отводя недоумевающего взора. Его рука поднялась, он вытянул палец и
указал на Владимира:
– Ты…
Кровь вся ушла, синие губы едва шевелились, гортань умерла,
он в последнем диком усилии раздвинул рот, крикнул страшно:
– Проклинаю! Все, что принесешь на Русь!
Он рухнул плашмя, так и не согнув коленей, не склонив
голову. Викинг с топором наконец опомнился, обрушил страшное широкое лезвие.
Послышался удар, как в мясной лавке, где разрубают коровьи туши.
Викинги у стен переглянулись, один вытолкнул засов, с мечами
в руках выбежали в зал, где железо уже не звенело, а крики стали тише.
Владимир поднялся, удерживая дрожь в ногах. Губы тряслись,
он впервые не мог сделать лицо неподвижным. Вместо великого князя Киевского
Ярополка – на полу куски свежего мяса. Можно похоронить, можно скормить
свиньям. Отныне теперь на Руси великий князь – Владимир! Не только великий
князь, но и единственный князь. Престол уже оспаривать некому. Великая распря
закончилась.
Так почему нет радости?
Глава 16
Он поскользнулся в крови, когда вышел, с проклятиями
ухватился за дверь. Трупы лежали в страшных позах, кровью были забрызганы даже
стены. Владимир наступил на отрубленную по локоть руку. Под стеной стоял
Кремень, левой рукой зажимал правый бок. Кровь сочилась между пальцами, но
пожелтевшее лицо сияло.
– Сколько? – спросил Владимир отрывисто.
– Четверо убитых, трое раненых, – ответил Кремень задыхающимся
голосом. – И еще один, которого как ни зови, но нашим звать не хочется…
Владимир покосился на две половинки трупа. Блуд был рассечен
надвое страшным ударом. Внутренности шипели и пузырились, выпуская воздух, в
луже крови.
– Он свое сделал, – сказал он хрипло. – По
крайней мере, ты дал ему быструю смерть.
– Не я, – возразил Кремень с жалостью, –
Варяжко успел раньше.
