– И все как раз на дороге!
– Мы могли бы обойти…
Ингельд сказал язвительно:
– А что толку? Даже если ворвемся в терем конунга, ему
достаточно выпрыгнуть в окно на эту сторону.
– Что будем делать, ярл?
Рольд выглядел не просто растерянным, он был раздавлен.
Ингельд опустил на плечо юноши тяжелую ладонь:
– Мы в чужом краю. Надо научиться бить вовремя. Наша
жизнь не обрывается сегодня.
Седоусый воевода с двумя дружинниками, что двигались за ним
неотступно, обошел площадь, отдавая приказы, затем ненадолго скрылся в малом
походном шатре, что для него одного поставили прямо на площади. Два ряда воинов
сидели вокруг, не выпуская оружия из рук. На их обветренных лицах была угрюмая
уверенность старых воинов-наемников.
– Одна половина войска пирует, – вдруг заметил
Рольд, – а другая держит уши на макушке! Этот воевода – битый волк.
Он исчез, Ингельд из укрытия продолжал рассматривать русское
войско на ночном привале. Рольд вернулся скоро, дыхание было хриплым, словно с
глыбой на плечах пробежал от истоков Днепра до устья.
– Они расставили варту! Во всех близких улицах! По
всему центру. Куда бы мы ни вышли, нас заметят.
– Проклятие!
– Ярл, неужели нам не удастся?
– Погоди, я поговорю с ними.
Ингельд вышел из тени и неспешно направился к выходу на
площадь. Рольд видел, как быстро вскочили у костров, в руках появились мечи и
топоры. Каждый ухватил, не глядя, широкий щит, укрыл левую сторону груди. Ноги
подогнуты, лезвие меча смотрит вперед и чуть вниз – чувствуется многолетняя
выучка.
– Кто вы, воины? – спросил Ингельд, и Рольд
подивился умению, с каким ярл сумел вложить в голос и дружелюбие к сотоварищам
по оружию, и высокомерие высокорожденного, и простое любопытство. – Вы
напугали нас! Этот терем, что за моей спиной, великий конунг Вольдемар
пожаловал на постой мне. Для меня он велик, я его разделил со своими
соратниками. К счастью, они спят мертвецки, а то бы решили, что на них идут
приступом!
Глаза его смеялись, но голос к концу стал обвиняющим. Один
из воинов кивнул, ответил простуженным голосом, с трудом подбирая варяжские
слова:
– Челом тебе, знатный варяг… А ты чего не спишь?
– Моя имя – Ингельд, – ответил ярл гордо. –
Когда простые воины не могут уже сражаться, я – должен мочь! Когда они в
изумлении смотрят на высокую стену, я показываю, как взобраться под градом
стрел и камней. А когда падают от усталости и спят, кому, как не мне, сторожить
их сон?
Воин хмыкнул, в глазах уважение, а в голосе издевка.
– Нам бы такого воеводу… А то сам в шатре, а нас как
собак на площадь… Только что не гавкаем.
– Мне бы хотелось поговорить с ним, – бросил
Ингельд.
Он видел, что воин не желает распускать язык. А что так о
своем воеводе без почтения, то за насмешкой звучит скрываемая любовь.
– Ну, он уже отдыхает. Впрочем…
Он пошел не оглядываясь, а Ингельд, сделав первый шаг, краем
глаза заметил, что еще двое молча поднялись и пошли сзади. Воевода в самом деле
был матерым волком, а окружали его такие же вскормленные с конца копья люди.
Воевода, уже раздетый, сидел на ворохе шкур и одеял. Молодой
гридень с силой разминал ему ступни. Вены вздулись синими узлами, как бывает
только у людей, живущих тяжелыми переходами. Молодая девка терла ему толстую
шею крапивой. Воевода был красен как вареный рак.
– Челом тебе, воевода, – сказал ярл бодро. –
Тебя приветствует Ингельд, зять конунга Олафа Кровавая Секира! Ты с войском
расположился прямо перед моим теремом, напугав моих людей, и расставил стражу
по всем окрестным улицам, словно хочешь напасть на нас!
Лицо воеводы страшно изуродовано шрамом, что тянулся
наискось с виска через бровь, развалив щеку пополам, опускался через
разрубленные губы на чисто выбритый подбородок.
– Челом и тебе, – ответил он хриплым
голосом. – Кто провел жизнь в походах в чужих странах, тот и дома ставит
караулы. Это спасало жизни моим людям в Хазарии, в землях ясов, касогов,
булгар…
– Ты воин великого Святослава? – догадался
Ингельд.
– Я и у него был воеводой. Зовут меня Панас.
– Челом тебе, настоящий… Я был рад увидеть тебя.
Расскажу в Свионии о знакомстве с тобой.
Он поклонился и вышел. За порогом воины встретили
настороженными взорами. Молча проводили ярла от шатра через всю площадь. Дальше
Ингельд пошел один. Даже вздрогнул, когда рядом в тени неслышно возник Рольд.
– Ну что?
– Ничего…
– Они не уйдут?
– И спать не лягут, – прошипел Ингельд в
бессилии. – За что боги отвернули от нас свои грозные лица? Разве мы не
приносили кровавые жертвы? Не зарывали в землю кувшины и сундуки с золотом?
– Утром эти шипоголовые уйдут! – напомнил Рольд.
Ингельд провел дрожащей рукой по лицу. Его трясло, лицо
бледное как у мертвеца. Наконец он овладел собой:
– Ты прав, мой будущий верный ярл… А мы своего не
упустим!
– Людей трудно держать еще сутки в узде, –
напомнил Рольд озабоченно. – Хотя Киев того стоит!
– Объясни, что на площади люди самого Святослава
Благородного. Они отважны как львы, но осторожны и хитры как лисы. Они видят на
длину копья в землю, их не провести. А их к тому же втрое больше! Иди и ты
спать, мой доблестный друг.
– А ты?
Ингельд смотрел поверх головы Рольда. Голос был странным.
– Кому-то надо быть тоже не только львом, но и лисом.
Или хотя бы умело носить лисью шкуру!
Глава 18
В горницу быстро вошел Тавр. Владимир вздрогнул, вскинул
голову. На щеке пламенел глубокий рубец от булатного браслета на запястье.
Минутка дремы, которую выкроил под утро, растянулась на час…
– Что еще? – спросил он хрипло.
В черных глазах метнулся страх, а пальцы потянулись в угол.
Там, прислоненный к стене, стоял длинный меч в простых ножнах.
– Варяги, – ответил Тавр.
– Бесчинствуют?
– Еще как! Грабят, жгут, убивают жителей, насилуют
девок.
Он тяжело опустился рядом на скамью. Лицо от усталости серое
и обрюзглое. Владимир спросил настороженно:
– С моей дружиной еще не сталкивались?
– Нет.
– Это хорошо.
– Но киян грабят нещадно. Где пройдет варяг, там
тянется кровавый след.
Владимир буркнул равнодушно:
– Город только что взят. Как иначе? А что там с
Панасом?
