– Раздевайся, – велел он.
Она как стояла посреди комнаты, так и упала на колени. Руки
простерла умоляюще:
– Прошу, не глумись!
Нет, сказал он себе. Не срывать с нее одежду. Мужчин
позорит, когда их раздевают силой, а женщин – совсем нет. Они чувствуют себя
униженными, если вот так велят раздеваться самим… Надо бы еще пару воевод
пригласить! Ладно, в другой раз.
Не отрывая от него глаз, она начала медленно снимать одежду.
Он чувствовал такое дикое ликование, что в ушах стоял грохот, а перед глазами поднималась
красная пелена, сквозь которую жертва казалась еще беспомощнее.
Вот она власть: взять жен врага и пользовать их как
наложниц! И нет выше радости.
Как Владимир и обещал волхвам, на месте захудалого капища
сразу же начали возводить храм. Место удобное, из верхних окон княжеского
терема видно, место просторное, зевак вместит тысяч пять, а то и семь. Близко и
от берега, чтобы носить живую рыбу, и от дороги, по которой гонят в город скот.
Волхвы разметили круг, пятьдесят шагов от одной стены до другой.
Рабы привычно копали ров, насыпали вал. Несс, верховный волхв, указал этим
пленным чужакам, чтобы главный вход сделали точно на запад, куда западает
солнце – Хорс, чтобы солнечные потомки Даждьбога стояли лицом к востоку.
У славян начало всегда берет верх над концом, так гласит
покон, потому что они еще молодой народ. Хотя по возрасту самый старый из всех
живущих: еще при фараоне Псамметихе их предки спорили, чей народ древнее, и
жители страны Хапи не смогли доказать свою большую древность. Потому фараон,
разъярившись, велел начать войну против северных соседей.
Тогда славяне, которых еще звали скифами, сказали: безумен
ваш владыка, он затеял войну с нищими. Даже если выиграет войну, то ничего не
получит, а если проиграет, то потеряет все. Потому не станем ждать его войска,
сами пойдем навстречу. И так быстро ринулись, захватывая как саранча страны,
что вскоре вышли к Египту. Фараон в страхе вышел навстречу с богатыми дарами,
слезно умолял пощадить его царство, признал скифов самым древним народом, коим принадлежит
первородство на белом свете! С той поры это тоже отражено в орнаменте Хорса.
Нессу помогали трое младших, из которых выделялся один, с
изуродованным сизыми шрамами лицом, ковылявший на деревянной ноге. В нем
чувствовалась мощь, даже руки были перевиты толстыми жилами и синими венами, но
еще больше силы Владимир углядел в глубоко запавших глазах. Волхва словно бы
сжигал изнутри огонь, он даже изуродованный жил и двигался быстрее других.
Когда он только успевает, подумал Владимир невольно. Ведь всякий
раз оказывается под рукой, когда в нем нужда, в остальное же время живет и
работает так, будто князя не знает вовсе!
Работа шла споро. Когда пришла пора храм делить на две
части, рабов прогнали. Не всякий свободный может ступить вовнутрь! Рабы же пусть
готовят двор вокруг капища, обносят высокой оградой. После свершения обрядов
или кровавой жертвы боги иной раз насылают грозу, потому нужны навесы…
Большая часть капища отведена для всех свободных. Малая же
пойдет под святилище, где вспыхнет вечный огонь, где встанут боги капища, куда
могут заходить лишь волхвы и огнищане, которые поддерживают вечный огонь.
– Быстрее, быстрее, – торопил Несс, он тревожно
посматривал на небо. – Нужно закончить раньше, чем Стрибог приведет сюда
Перуна с его молоньями…
– Стены возводить из камня?
– Стены потом. Давай крышу. Острую, повыше.
Пока свободные работники поднимали крышу, явились младшие
волхвы. Несли вороха медвежьих шкур, на телеге привезли оленьи рога, черепа
кабанов и медведей, пардусов, – стены надо украсить, боги любят жить в
красивых домах.
– Потом, – отмахнулся Несс. – Кладите прямо
на камни, святилище будет там. А пока помогайте ставить столбы для крыши!
Волхвы покорно бросились помогать теслярам. Работа пошла еще
быстрее. Столбы, резные и разрисованные, поднялись по всему кругу. Плотники
занялись крышей, уже сами то и дело поглядывая на темнеющее небо.
Колесница Перуна грохотала на небесных камнях все ближе.
Иногда в далеких тучах поблескивало, но дождь был еще далеко. Тесляры торопливо
перекликались, никому не хотелось, чтобы их гроза застала на крыше.
Владимир бросил поводья отроку, а у колодца, завидя князя,
поспешно завертели воротом. Цепь скрипела, из зева колодца несло прохладой.
Владимир на ходу сбросил рубаху, отшвырнул. Из-за края сруба показалась бадья,
расплескивая воду. Владимир подхватил за мокрое холодное днище, поднял и, держа
на весу трехпудовую тяжесть, долго и жадно пил.
Гридни и девки с полотенцами терпеливо ждали. Наконец князь
вскинул бадью над головой, вылил на себя студеную родниковую воду. Даже гридни
с воплями разбежались во все стороны.
Князь грохочуще рассмеялся. К нему подошла высокая
рыжеволосая девушка с полотенцем в руках. В зеленоватых глазах был восторг его
силой и бесшабашием.
– Вытри спину, – велел Владимир.
Раскалившийся за жаркий день, как болванка в огне, он почти
не ощутил ключевой воды, от которой иного сводили корчи. Сильные руки потерли
спину, поясницу, и он тут же ощутил желание.
Повернулся, взглянул в упор. Она не отвела взор, в
зеленоватой глубине было насмешливое понимание. Редкие веснушки вокруг носа
только подчеркивали ее редкую своеобычную красоту.
– Пойдем, – велел он, – разомнешь мне спину.
Она отдала рушник одной из подруг, а Владимир пока
поднимался в свою комнатку, встречным гридням отдавал наказы и едва не забыл о
рыжеволоске. Уже у своей двери заметил краем глаза ее цветастое платье,
ругнулся. Не превращается ли он в похотливого козла, что готов вскакивать на
любую девку? Уже Тавр смеется, что он завел десятка три жен, с полста наложниц,
а вдобавок не пропускает ни одной оттопыренной задницы… Дурень, ничего не
понимает. Если он долго не мнет женщину, то в самые умные мысли начинают
пробиваться видения, как он у какой-нибудь задирает платье, с наслаждением
входит в мягкое, женское… Тьфу! Лучше это сделать сразу, ему препону нет, на то
он и всевластитель. Зато потом, не успеешь портки завязать, мысли такие
ясные-ясные!
Едва задрал ей подол, за дверью послышались голоса. Гридень,
судя по тону, хотел воспрепятствовать. Голоса стали громче, раздраженнее. Дверь
распахнулась. Владимир, держа в руках роскошные ягодицы, оглянулся:
– А, Тавр… Заходи! Я сейчас освобожусь.
Тавр хмыкнул, подошел к столу, ногой придвинул стул с резной
спинкой, сел. Владимир чувствовал на спине критический взгляд боярина. Он сжал
ягодицы сильнее, девка ойкнула, рывком притянул ее к себе. Она вскрикнула
громче, а он уже ощутил приближение ослепляющей животной радости, после чего он
сразу бывал готов для умной беседы, прикидок на завтрашний день, любой трудной
работы мозгами.
