С той стороны ворот слышались страшные крики, проклятия,
ругань. Попавшие в ловушку варяги пробовали пробиться обратно к воротам, даже
сумели снять слеги, но посекли в спины, а слеги набросили обратно.
Владимир поднялся, хватаясь за стену. Сильные руки помогли
удержаться на ногах. По частому дыханию узнал Тавра.
– Что ты опять сам, – сказал боярин с
досадой. – Сам говорил, вождь должон смотреть сверху!
– С вами посмотришь, – огрызнулся Владимир. –
Не только Русь, портки потеряешь.
– Не сейчас, так чуть позже бы одолели…
– Или они нас. Сколько их там?
Тавр поднял голову, помахал руками. С верхушки стены, откуда
трое дружинников уже переругивались с противником, один закричал:
– Их около пяти тысяч! Все пешие, в пыли, ищут бревно
для тарана!
– Собрать все дружины, – велел Владимир, –
изготовиться! А пока что привести ко мне Рольда.
– Куда привести?
Владимир огляделся. Внимание привлек аккуратный чистенький
домик.
– Вон туда. Я остановлюсь там.
Тавр кивнул дружинникам, те метнулись в дом. Вскоре там
послышались отчаянные крики, предсмертный хрип. Под веселые возгласы зарезанных
хозяев выбросили в окно, выволокли молодую спелую девку в разорванном платье и
воровато потащили на задний двор.
Когда в дом ввели пленного викинга, Владимир уже отошел от
удара по голове, жадно отпаивался холодным квасом. Путы с Рольда сняли, но
дружинники не отходили от пленника ни на шаг. Воеводы сели по углам комнаты,
чтобы не мешать великому князю.
Рольд стоял спокойно, потирал покрасневшие от веревок руки.
Он оставался в легких доспехах, хоть и без оружия. С той поры, как помогал
брать Киев, взматерел, раздался в плечах, глаза смотрят жестко, сурово.
– Ну, здравствуй, ярл, – сказал Владимир медленно.
– Будь здоров и ты, конунг, – ответил Рольд.
– Великий конунг, – поправил Владимир. – Или
каган, как называют степные народы. Но вообще-то я великий князь.
– Великий конунг, – согласился Рольд равнодушно.
Владимир раздвинул губы в усмешке:
– А почему бы тебе не напомнить мне, что великим
конунгом я стал с помощью твоего меча?
Рольд равнодушно сдвинул плечами:
– Это было важно для тебя. Для нас же – нет. Мы,
викинги, ставим королей и свергаем их по всей Европе. Берем города и
завоевываем страны, ходим в дальние походы, бываем за дальними морями… Запомним
ли мы каждую мелочь?
Владимир нахмурился:
– Твоя речь полна гордыни. Или в тебе так громко
говорит честь? Мол, даже в полоне викинг не напомнит о своих прежних заслугах…
Хотя от этого зависит жизнь. Так что с тобой делать?
Панас подал голос:
– Знамо дело, сказнить! Вон рожа какая татевая.
Владимир покосился на Тавра:
– А ты, боярин?
Тот укоризненно покачал головой:
– Ишь, сказнить… А о казне кто будет думать? Да его
продать на Восток – цены не будет! Какие мускулы, какие плечи! А рост, а
кулаки? Да его с руками оторвут, любые деньги дадут. А с ним и других на
невольничий торг отправим. Как варягов, так и ляхов. Чем больше наловим, тем
лучше. Рахдониты уже идут за нашим войском следом, скупают все!
Рольд слушал молча. Суровое лицо было непроницаемо. Владимир
спросил усмешливо:
– Что посоветуешь, ярл?
– Воля твоя, конунг, – ответил Рольд бесстрастно.
Он смерил Владимира холодным взглядом. Глаза его были голубые, как лед на
солнце. – Воинская судьба изменчива. Иначе я бы сейчас ломал голову, куда
продать тебя.
– Гм… и что бы ты придумал?
Рольд чуть усмехнулся, в глазах промелькнула веселая
искорка.
– Я бы придумал.
А Тавр продолжал раздумчивым голосом:
– А можно и еще лучше… Не в Царьград, а в Багдад.
Приставят при гареме баб ихних сторожить. Правда, сперва выхолостят, как у них
водится…
В лице Рольда впервые появилось беспокойство. Владимир
наблюдал за ним заинтересованно. Воеводы гоготали, начали строить предположения,
как могучий викинг будет справляться со своими новыми обязанностями.
Наконец Владимир с грохотом опустил медную чару на крышку
стола:
– Ладно, довольно глумиться. А ты, Рольд, почему
выкупиться не предлагаешь?
– У меня нет ни злата, ни серебра.
– Как? – удивился Владимир. – У такого
удачливого ярла? Да ты только от нас из Киева увез гору золота! А сколько у
тебя было побед в Царьграде, а сколько еще ляхи платили?
Рольд презрительно сощурил глаза:
– Конунг, ты жил с нами, ел нашу еду, сражался с нами, а
так до конца и не познал нас. Мы не держим золота, не украшаем жилищ. Лучшее
украшение викинга – его доблесть. Викинги зарывают добытое золото, ибо так
обессиливают врага и придают сил своей земле.
Войдан кивнул:
– Да, это их древний обычай… Гиблое дело, княже!
Потому-то викинги хоть и захватывают богатейшие страны, сами остаются бедными
как лесные мыши. Обреченный это народ, княже. Все из-за вот таких богов!
Владимир остро взглянул на воеводу:
– Обреченный из-за веры?
– Трудно поверить? Вера может спасти народ, может
завести в тупик.
Владимир сказал с неудовольствием:
– Чудной ты! Тебе нет равных с мечом, а ты уже в
который раз все сводишь к вере, будто какой-то… Миром правит меч, а не вера в
богов! Что могут тысячи волхвов против моих десяти мечей?
Войдан кивнул на улыбающегося Рольда:
– Вот он согласен с тобой.
– А что в этом плохого? – спросил Владимир
раздраженно.
– Взгляни на него.
Владимир взглянул. Викинг был красив мужской статью, в нем
жила яростная мощь сильного здорового зверя.
– Ну и что?
– Я думал, ты уже умеешь больше.
Владимир раздраженно пожал плечами:
– Не понимаю.
– Он побежден, княже. А раз так, то присмотрись. Не
ложен ли вообще весь его путь.
Вместо князя ответил обидевшийся Панас:
– Ну ты загнул! Мы победили, потому что дрались лучше. Мы
– храбрее, сильнее, отважнее!
Войдан от него отмахнулся, как от назойливой мухи:
– Викинги сражаться умеют тоже. Как и ляхи. Но раз
побеждаем мы, да еще не единожды, то наши победы не случайны. И не мечами такие
победы добываются.
