Среди дружинников послышались смешки. Владимир некоторое
время пристально смотрел на всадника. Кивнул со странной печалью в сердце:
– Понимаю.
Войдан поинтересовался:
– Где искать новых земель? Все уже занято.
– Первые наши люди пришли в эти края… еще лет сто
назад. Им дали место для поселения в Паннонии. Соседские племена славян приняли
дружески, помогли выжить. Теперь там уже королевство угров! Говорят, они даже
приняли какого-то нового бога… Мы – остатки народа, которые решили
воссоединиться с отрядом, ушедшим ранее. И которому так повезло.
Владимир внимательно осмотрел покрытые коркой пыли и грязи
лица других всадников. Если эти люди покинули тучные земли, если ушли только
для того, чтобы не погасить огненные искры в душах, то такой народ чего-то
стоит.
– Вам будет позволено пройти мимо Киева, – решил
он наконец. – Вас снабдят едой, а больных можете оставить у нас. Выживут –
догонят… И мы дадим вам проводников.
Всадник благодарно, но с достоинством поклонился. Когда он
вернулся к своим, объяснял что-то на певучем языке с непривычным для славянских
языков прищелкиванием, Войдан покачал головой:
– Чего дома не сиделось? Не понимаю!
– Не понимаешь? – спросил Владимир насмешливо.
Войдан пожал плечами:
– То я один! А то – целый народ.
– Народы тоже странствуют по белу свету. Разве наши
деды не отправились однажды навстречу солнцу искать край света? Всем племенем!
В далекую Индию добрались… Разве наши отцы не пришли в земли славян, разве не
пришла такая же, как эти угры, кочевая орда болгар? Но эти угры, или венгры, –
крепкие мужи. И русы, и болгары быстро приняли язык и даже имена покоренных ими
славян, а угры, даже оказавшись в тесном окружении славян, говорят, сохранили
свои имена, свой язык…
Войдан буркнул:
– Ну, они пришли недавно! Посмотрим, что будет дальше.
Болгары и угры – два родственных племени. А от болгар уже не осталось ничего,
окромя названия… Поедем обратно? Поди, уже обед стынет.
Смущенный и потревоженный вернулся в город, нехотя отвечал
на вопросы воевод. Целый народ ощутил на себе силу, мощь которой начал чувствовать
и он. Что заставило угров отказаться от зеленой травы и тучных земель? От
чистых рек и озер, где вдоволь рыбы?
Когда возвращались, на главной улице встретили семейство
знатного боярина Пугача. Тот низко поклонился, но Владимир, глубоко ушедший в
думы, не заметил и не ответил. Уязвленный перед домочадцами Пугач громко
сказал, что когда из князя князь, то это князь, а когда из грязи да в князи…
Владимир услышал, да не понял смысла, душа реяла в той высоте, где замирает
дух, но за спиной пошли смешки, дружинники громко переговаривались.
Владимир вздрогнул, оглянулся, по лицам и глазам все понял.
Мгновенно вернувшись в земной мир, взъярился, велел боярина выволочь из
повозки, дать плетей.
Дружинники выполнили с удовольствием и рвением. Владимир,
еще дыша гневом, увидел в глубине повозки испуганные глаза младшей жены Пугача,
юной красавицы из дальнего села с побережья, грубо вытащил ее наружу, заставил
упереться руками в край повозки, заголил подол.
Дружинники гоготали, Пугач отчаянно орал и грозился. С него
сорвали пышную одежду и с наслаждением стегали по жирным телесам. Юная жена
тихонько плакала, из окон выглядывали испуганные лица.
Быстро насытив плоть, Владимир застегнул пояс, бросил зло:
– В другой раз думай, что говоришь! А про боярские
вольности забудь! Я тебе не моя слабоумная бабка, при которой вы верховодили, и
не отважный дурак отец, что бродил по чужим странам и не зрел, как страну
разоряете…
Жена Пугача, всхлипывая и вытирая заплаканное лицо подолом,
полезла в повозку. Пугач, постанывая, спешно собирал разбросанную и порванную
дружинниками одежду. На жирном нежном теле вспухли красные полосы. В глазах
была бессильная ненависть, но молчал, морщился от боли.
Владимир вспрыгнул на коня, гикнул, и все галопом помчались
к княжескому терему.
Борис помогал Нессу при жертвоприношении, когда внезапно
поймал на себе внимательный взгляд верховного волхва. Глаза Несса были чуть
насмешливыми, а в голосе прозвучала слегка прикрытая издевка:
– Что-то ты плохо выглядишь… Аль по девкам ночами
ходишь?
Борис вздрогнул, в самом деле клевал носом, едва не выпустил
голубя, что отчаянно сопротивлялся и бил клювом аки кречет. И тяжел, будто не
птица, а теленок.
– Да и руки трясутся, будто на обратной дороге еще и
курей крал, – продолжил Несс ядовито.
Борис пробормотал, пряча покрасневшие от ночных чтений
глаза:
– Да я что… Я стараюсь.
Несс кивнул, голос стал внезапно благожелательнее:
– Я вижу, ты взялся со рвением. Хватаешь с лету,
постигаешь то, до чего другим карабкаться всю жизнь… Скоро тебе будет доступна
и та единственная Истина, которой владеем мы, волхвы…
Он замолчал, всматриваясь в даль, поверх жертвенного камня.
Борис замер, боясь спугнуть мгновение. Сколько ему уже говорили о великой и
единственной Истине, и каждый утверждал, что лишь у него Истина, а у других –
прошлогодние листья!
– А истина в том, – продолжил Несс странным
голосом, он всматривался все еще в незримые дали, – что на белом свете нет
ни родянства, ни христианства, ни ислама, ни иудаизма… Есть только незримые
ступеньки, по которым человек карабкается к Солнцу, породившему его.
Борис не шевелился, весь превратился в слух. Несс медленно
повернулся к нему. Лицо престарелого волхва было мудрым и печальным.
– Вера – это одежка, которую человек меняет по мере
роста. Во младенчестве – одна, в отрочестве – другая, у мужа – третья… Когда
человек был зверем, то и богов себе избрал звериных, а когда сам начал
охотиться на зверей, то и богов себе нашел охотничьих… Еще более кровавой была
смена богов, когда научились держать скот в загонах, выпасать на бескрайних
степях. Ведь те, кто остался верен старым богам, новых назвали отступниками, а
на прирученный скот охотились, как на зверей! Не меньше потрясла мир смена
богини Даны богиней Апией…
Борис чувствовал, что находится на волоске от гибели. Несс
что-то почуял или как-то доведался, пытается его поймать. Затаиться бы, но то
чувство в душе, что не позволило уклониться от схватки с тремя конными
хазарами, и здесь толкнуло спросить безрассудно:
– Я слыхивал… от стариков, что много народу не смирилось.
Ушли в неведомые земли.
– Не такие уж неведомые… Там тогда были болота после
отступления Великого Льда, теперь наросли дремучие леса. Ныне край тот кличется
Галлией, а острова – Оловянными… Нет, уже Британией, а Галлия стала Францией…
Наши предки оставили там свои капища из каменных плит, а бритты голову ломают:
какая сила взгромоздила такие глыбы одна на другую?
