– Подкоп! – догадался Войдан. – Как мыши
таскают песок из нашей кучи. Снизу.
Владимир сказал зло:
– Послать людей вдвое больше!
– Не поможет, – сказал Войдан сумрачно. – Им
носить ближе. Да и проще расширить ход. Будут убирать песок втрое быстрее.
Владимир ударил кулаком по колену:
– Черт! Ладно, это я сгоряча. Придется вовсе
отказаться… А жаль, уже было близко.
– Что делать, княже? Больно уж хочется поскорее надрать
базилевсу задницу!
Владимир взглянул как-то странно, кивнул на Тавра:
– Дашь ему людей еще. Теперь надежда на него.
– Мы уже почти перекопали весь перешеек, – ответил
Тавр упавшим голосом.
– Весь, – передразнил Владимир зло. – А на
какую глубину? Давай пройдись еще глубже. Эллины работали на совесть, на века.
Эти тайные трубы потому и тайные, что спрятаны надежно.
Тавр хмуро кивнул, ушел, ругаясь как хазарин. Войдан сказал
утешающим голосом:
– Пару дней назад привезли баллисты и катапульты. Я не
велел их собирать, думал, вот-вот и так ворвемся. Но теперь начнем закидывать
город греческим огнем. Мало-помалу примучим к сдаче. Василий лопнет со злости.
Владимир опять взглянул с некой недоговоренностью, отвел
взор:
– А у тебя есть люди, знакомые с греческим огнем?
Войдан оскалил зубы:
– Больше таких, кто знает на своей шкуре.
– Что толку от твоих смоленых кабанов?
– Есть и умельцы смолить других, – добавил
Войдан. – Завтра к вечеру начнем бросать через стены!
– Почему только завтра?
Войдан уже не по-царьградски поскреб затылок:
– Везли ж разобранными… Одни части уже давно в стане,
другие только прибыли… а кое-что придется резать из дерева прямо здесь.
Баллисты неделю бросали камни и сосуды с греческим огнем,
вызывая пожары в городе, когда к Тавру прибежал ликующий воин:
– Нашли!
– Что? – встревожился Тавр.
– Трубу под землей! Здоровенная, кабан пролез бы и
щетину бы не смял!
Тавр победно оглянулся на Владимира. Тот, сдерживая щенячью
радость, похлопал его по плечу:
– Всем, кто нашел, выдать по гривне! Но все равно
копайте на этой же глубине и дальше. Греки не русичи, на авось не надеются.
Наверняка там еще одна-две трубы.
Тавр поморщился, но согласился:
– Да, весь город на одну трубу ни один князь не
оставит. Но как глубоко запрятали, а?
– Заботились о граде, – сказал Владимир с
непонятной интонацией. – Даже жаль забирать у них такой город…
Войдан и Тавр обеспокоенно переглянулись.
Херсонес привык к войнам и осадам, потому у него, кроме
крепких стен, были и обширные подвалы, где хранились несметные запасы соленого
мяса, рыбы, копченой колбасы, стояли бочки и пифосы с крепким вином, уксусом, а
в сухих складах стены ломились от несметных запасов муки, круп, зерна.
Далеко от города, в труднодоступных местах гор, куда никому
не придет в голову вскарабкиваться, были расположены огромные цистерны. Вода
горных ручьев и просто дождевая не успевала наполнять их до краев: глубоко упрятанные
трубы уводили воду в Херсонес. Кочевники, что время от времени разбивались о
неприступные стены Херсонеса, не подозревали, что под копытами их коней тянутся
трубопроводы, созданные гением древних эллинов.
Воды херсонитам хватало вдоволь даже бедным, в любую летнюю
жару могли не только пить вдоволь, но даже мыться. А у богатых во дворах домов
стояли собственные термы, цистерны для купания. Хуже было с едой, но к концу
самых длительных осад приходилось лишь урезать выдачу хлеба и мяса бедным.
Затем терпение осаждающих кончалось, и херсониты со стен орали и плевали вслед
позорно отступающим степнякам.
– Мы не кочевники, – сказал Владимир, когда Борис
просветил его по истории Херсонеса. – Не сдаются на мою милость, возьму в
гневе.
На другой день после находки водопровода Тавр принимал
одного из разведчиков. Была глубокая ночь, прохлады почти не было, даже море
казалось раскаленным. Утомленные работой и мелкими стычками, воины спали,
бодрствовала только стража.
Владимир, любопытствуя, пошел с Тавром. Мощно гремел прибой,
белые скалы отсвечивали серебристым лунным светом. Тени черные, глубокие.
Владимир вздрогнул, когда одна из теней раздвоилась, послышался тихий голос:
– Я здесь, боярин…
Тавр увлек Владимира в тень, оглянулся. Вдалеке перекликались
стражи, слышалось конское ржание. Волны шумели мощно, перекрывая другие звуки.
– Что узнал?
– Сегодня одна из цистерн перестала наполняться. Власти
забеспокоились.
Глаза привыкли к ночи, Владимир различил высокого худого
человека в черной монашеской рясе. Понятно, для укрытия можно напялить что
угодно, но тускло блеснул крупный крест на груди. Владимир спросил удивленно:
– Ты христианин?
– Да, незнакомец… Княже, если не ошибаюсь?
Тавр недовольно прервал:
– Что с водой?
– Трубы подают на треть меньше. Значит, еще по двум
идет, как и прежде.
– Этого хватит?
Разведчик пожал плечами:
– Хватило бы одной. Городу не впервой урезать выдачу
хлеба. Сумеет урезать и выдачу воды.
Тавр бросил ему кошелек, Владимир с любопытством смотрел,
как священник умело спрятал его под черную рясу. Темнота поглотила его, шаги
сразу стихли.
– Как он пробирается к тебе?
– Есть тайный ход, – ответил Тавр. Тут же
предупреждающе выставил ладони. – И не думай провести по нему войско! Ход
узок, я сам пробовал пролезть, но плечи застряли…
– Плечи ли?
– Плечи, – огрызнулся Тавр. – Его делали для
бегства семьи стратига, его детей. Так что забудь.
– Ладно. А как ты его нашел?
– Ход?
– Человека, который на тебя работает.
Тавр отвел взор, усмехнулся загадочно:
– У меня свои пути… Но серебро и христиане любят.
– Он в самом деле христианин?
– Даже священник! Но тебе какая разница? Он вхож во
дворец, первым слышит нужные нам разговоры. Правда, берет дорого. Трех любовниц
содержит, пьет, в карты проигрывается… но головы наших мужиков еще дороже.
Владимир сказал задумчиво:
– Я не против, что он христианский священник… Еще как
не против!
