– Так и было, – признал он. – Но зато
христианский мир един! Читает одни и те же мудрые книги, не надо перекладывать
с одного языка на другой, заново переписывать сотни томов… Подумай, князь! Вера
Христа пытается убрать стены между разными народами. Слить его в единый! Чтобы
все понимали друг друга. А если каждое племя будет пользоваться своей
письменностью, то стены между народами станут только выше. И снова будет брань,
вражда, недоверие, прольется кровь…
– Здорово, – согласился Владимир. – Если бы
так получилось, сам бы голову отдал!.. Но даже я, еще не став седым и немощным,
зрю это как благородные мечты.
Он скалил зубы, внезапно ощутил себя старше. Епископ
горячится, такие бойцы обычно проигрывают. Но горячие люди всем любы. Вся жизнь
начинается со страсти.
– Почему? Разве это так уж невыполнимо?
Владимир покачал головой:
– Не знаю… Я всегда хотел стать волхвом.
Он заметил недовольство на лице епископа, засмеялся:
– Да будет тебе!.. Что такое волхв? У вас же культура только
в монастырях и спасается от войн и разора. Только там и сохраняются грамотные,
там книги не горят… Волхвы – те же монахи. Они собирают знания, передают их
новым поколениям.
Епископ спросил все так же сухо:
– И что же помешало?
– А кто меня кормить будет? И у вас война иной раз так
монастырь зацепит, что одни камни остаются.
Он горько махнул рукой. Епископ сказал с сочувствием, но и с
новой надеждой:
– Но если мир станет единым, войны прекратятся!
– Поживем – увидим.
Епископ отвел глаза. Такие яростные в жизни долго не живут.
Как Александр Великий, что умер в тридцать лет, как Христос, как тысячи и
тысячи других, которым бы только жить и жить, но Господь их забирает рано, а
оставляет зачем-то всякую погань, которую ни войны, ни болезни не берут…
Он перекрестился, отодвинул пустую чашку. С князем говорить
восхитительно. Забываешь, что он так молод. Видно, пришлось пережить немало,
только от горестей люди взрослеют так быстро.
– Спасибо за прием, – сказал он,
поднимаясь. – Разреши на обратном пути навестить тебя?
– Будь моим гостем, – пригласил Владимир. –
Как зовут тебя?
– Брат Мартин.
Каждое утро он с небольшой дружиной объезжал окрестные веси.
Отряд верных людей расширялся, но все равно это был только отряд, а не войско.
Звенько не отходил ни на шаг, чуял близкую беду. Все свободное время он до
изнеможения упражнялся с боевым топором и щитом, бился с опытными дружинниками.
Те его уже избегали, проклиная за настырность. Бьется до изнеможения, уже язык
на плече, а все упражняется, готовится защищать князя, который сам не промах,
дерется как рассвирепевший тур, но голову теперь сохраняет ясной, как небо в
червне, у самого князя научился…
По дороге к одной веси увидели одинокого всадника. Крепко
сбитый мужчина с непокрытой головой, но в кольчуге поверх рубашки, ехал на
таком же нескладно скроенном, но крепко сшитом невысоком коне. Увидев
загородивших дорогу вооруженных людей, он правой рукой вытащил меч, левой
достал из-за спины щит и укрыл левую сторону груди.
– Не дури! – крикнул Тавр. – Нас пятеро. А на
дороге еще и дружина.
Мужчина остановил коня, меч в его руке блестел. Глаза
изучающе смотрели на богато одетых всадников. Его спокойствие и оценивающий
взгляд выдавали опытного воина.
– Кто таков? – крикнул Тавр.
– А вы кто такие?
– Отвечай! – крикнул Тавр раздраженно. – Или
тебя обязательно нужно сбросить с коня?
– Если сумеете, – ответил мужчина сильным низким
голосом.
Тавр фыркнул, Владимир перехватил его за рукав. То, как
держался незнакомец, странно кого-то напоминало. И меч вытащил без
торопливости, и щитом укрылся без единого лишнего движения, и стал так, чтобы
солнце светило им в глаза, а сам даже коня остановил на пригорке, чтобы в
случае надобности усилить натиск. Все бывалые воины становятся чем-то похожи.
Как похожи между собой ковали, сапожники или бортники.
Владимир сказал звонко:
– Я – князь новгородский Владимир. Этого довольно?
Мужчина, поколебавшись, бросил меч в ножны. Конь его,
повинуясь незаметному приказу, тронулся вперед осторожным шагом. Владимир с
интересом всматривался в широкое, исполосованное белесыми шрамами и все равно
красивое лицо незнакомца. Был он немолод, но все же выглядел как высеченный из
камня, а кольчуга литые плечи обтягивала плотно. Глаза были синие, как
васильки.
– Ездиют тут всякие. – Он подъехал к Владимиру и
всматривался изучающе. – Ворье, разбойники…
– Одному небезопасно, – заметил Владимир.
Незнакомец беспечно отмахнулся:
– Что с меня взять? За версту видно, не купец я… А кто
позарится на моего коня да меч, попробует лезвие на своей шее.
– А если их окажется двое или трое? – спросил
Владимир, глядя в упор. У него было ощущение, что этого человека он уже
встречал. И эта встреча была не из приятных.
Незнакомец отмахнулся снова:
– И такое было… Во-о-он за тем леском у ручья лежат
четверо. Хотели шутки со мной шутить! Больше не пошутят.
Подъехали всадники из дружины. Владимир и незнакомец
оказались в кольце. Тот лениво оглядывался, но в синих глазах страха не было.
– Как зовут тебя, витязь? – спросил
Владимир. – И куда путь держишь?
– Зовут меня Войдан, – ответил мужчина, –
или, как германцы кликали, Водан. Значит, воевать дан, войне дан… Батя как в
воду глядел, когда нарек. С четырнадцати лет с коня не слезаю, саблю не
выпускаю… Правда, сперва с луком не расставался, потом копейщиком был, затем с
мечом носился, а после службы у хазар к сабле приохотился. Но куда иду,
ответить трудно. Иду в дальние страны поступать на службу. Сперва в Царьград,
хотя там насчет войны как раз затишье, а зазря оружие я таскать не люблю…
Может, где у арапов война какая? Так к ним наймусь, у арапов я еще не бывал…
– У арапов! – воскликнул Тавр возмущенно. –
Тут… тут такое творится, а он к арапам собирается!
Войдан окинул молодого боярина насмешливым взором. Голос был
хладнокровным:
– Это вам в вашем болоте кажется, что творится. Тут
даже князья как пьяные мужики дерутся. А я в Царьграде службу нес, в Риме
гвардию водил, полк в бой бросал!.. Малую Азию истоптал, в Иверии крепости
брал! Там я человеком был. А сюда вернулся, так каждый пузатый дурак норовит в
холопы обратить либо в челядь взять! Тьфу!
Владимир спросил быстро:
– Мне будешь служить? Плату с сегодняшнего дня и – за
месяц вперед.
– Княже, – вырвалось у Тавра, – да пусть
благодарит, что не унянчили сразу! И будет служить, как другие.
