Кони осторожно ступили под темный свод. Далее смутно
виднелись стены из красного камня. Широкий ход с натертой колеей уходил в
темноту.
Молча оставили коней. Владимир натянул тетиву, передвинул
колчан поудобнее. Могута хмыкнул:
– Ты бы видел, как глупо смотрится ипаспист с луком!
– Я не всегда буду ипаспистом…
Могута высек огонь, факел в его руке загорелся желтым
чадящим огоньком. Все чувства Владимира были обострены, в неподвижном воздухе
он слышал не только шорохи лап бегающих ящериц и даже паучков, но и тяжелые
запахи, будь то ароматы смолы или высохшего помета летучих мышей.
Могута послушно остановился, когда Владимир сделал
запрещающий жест, опустил факел к земле. Ипаспист исчез, протянулось несколько
долгих мгновений. Наконец он появился чуть более возбужденный, с царапиной на
лбу. Махнул, приглашая следовать за ним.
Догнав, Могута шепнул:
– Что-то стряслось?
– Их было двое, – сказал Владимир с
досадой. – Второго я сперва не заметил.
– Где они сейчас?
Владимир раздраженно огрызнулся:
– Откуда я знаю? Христиане, как я слышал, попадают в
свой рай. Как невинно убиенные.
– Разбойники не бывают невинно убиенные, –
успокоил Могута, затем по суровому лицу этериота увидел, что для того все равно
кого резать: винного или невинного. Хмыкнул довольно. – Ты хорош… Еще
далеко?
– Дурни выставили охрану слишком близко к своему
лагерю.
– В самом деле дурни, – согласился Могута. –
Мы раньше никогда…
– Тихо!
Издали доносились голоса, в воздухе стоял запах паленой
шерсти, дерева и листьев. Продвинувшись еще чуть, увидели посреди огромной
пещеры широкий костер. С полдюжины оборванцев сидели вокруг огня, еще двое
спали на ворохе тряпья и шкур.
Могута что-то пробурчал под нос, Владимир понял, что купец
тоже узнал Филемута. Тот сидел угрюмый, слушал вертлявого, черного как головешка
мальчишку. Если у Могуты были сомнения насчет слов ипасписта, теперь
рассеялись. Управитель сидел и беседовал с разбойниками, приговоренными
властями к виселице. И не похоже было, чтобы склонял явиться с повинной.
– Не понимаю, – шепнул Могута, – что ему еще?
Он же как сыр в масле катался!..
– Некоторым этого мало, – ответил Владимир сухо.
– Да, он таков не один, – буркнул Могута, бросив
на Владимира быстрый взгляд.
Филемут повернулся лицом к багровым языкам пламени.
Владимиру почудилось, что он смотрит в лицо Филемута как в свое собственное.
Даже в сгорбленной фигуре управителя были сосредоточенность и нетерпение. Иным
мало кататься как сыр в масле. И быть вторым. Вторым хоть после богатого и
щедрого Могуты, хоть после… кого бы то ни было.
– Надо послать за городской стражей, – предложил
Могута. Он посмотрел на Владимира вопросительно.
– Надо ли?
– А ты уверен?
– В чем можно быть уверенным? Разве что остальные
разбегутся, если не останется их вожака.
Могута кивнул, Владимир молча удивился хладнокровию купца.
Уже в годах, десятки лет живет в роскоши и неге. Но если готов вот так
встретить выбегающих разбойников, то в молодости наверняка не одну глотку
перерезал, не одну невинную душу удавил, пока купил эти земли и выстроил виллу
с садами и банями!
Он натянул тетиву, положил перед собой стрелы. Могута
суетливо ерзал, потемнел, дыхание стало чаще. Владимир наложил стрелу на
тетиву, тщательно прицелился. Держа кончик стрелы возле уха, правой рукой резко
по-парфянски отодвинул лук, на миг замер, точнее выбирая цель, задержал дыхание
и отпустил оперенный кончик. В следующее мгновение он хватал стрелы и выпускал
их вслед, уже не целясь. Когда первая стрела ударила в шею Филемута, в воздухе
было уже три стрелы, а когда первый разбойник вскочил с криком, Владимир успел
выпустить восемь стрел.
Их оставалось четверо, когда с воплями бросились к выходу из
пещеры. Владимир, отбросив лук, полез на глыбу. Слегка заскрипело, она
сдвинулась и рухнула, потащив за собой мелочь. Первый разбойник успел прижаться
к стене, второго глыба ударила в бок, смяла, еще один с криком боли упал и
скорчился: острый обломок камня щелкнул по колену. Четвертый так ловко прыгал
по катящимся обломкам, что проскочил к выходу.
Могута с мечом хотел броситься вдогонку, Владимир удержал:
– Да черт с ним!
Могута оглянулся, глаза блестели, как у волка:
– Мы… мы сделали это!..
– Хочешь посмотреть на Филемута?
Оставшийся разбойник расширенными глазами смотрел на двух
соскочивших с выступа крупных мужчин с мечами в руках. Владимир отмахнулся:
– Убирайся. Еще раз попадешься – пеняй на себя.
Разбойник исчез, бросив благодарный взгляд на Владимира. В
глубине пещеры у костра корчились двое, третий лежал недвижимо. Могута ударом
меча лишил жизни оборванца, остановился над Филемутом. Тот истекал кровью, из
пробитой шеи била алая струя толщиной в палец. Глаза с ненавистью следили за
хозяином.
– Как ты мог? – спросил Могута горько.
– Как и ты, – прохрипел Филемут.
Владимир пошарил у Филемута за пазухой, вытащил бумаги,
бросил в огонь. Тот заскрипел зубами, смотрел в бессильной ненависти на
ипасписта. Могута повторил растерянно:
– Как ты мог?
– Я… много… – прохрипел Филемут, – о тебе знаю… Но
ты никогда не узнаешь еще одно…
Изо рта текла кровь, он захлебывался, но в глазах было
злобное торжество. Владимир бросил холодно:
– Не ликуй. Он узнает.
– От… куда?
– Я скажу.
– Ты… сам… не уз… наешь…
Владимир хмыкнул:
– Это о рыбацкой деревушке-то? Дурак ты. – Он
тронул Могуту за плечо: – Пойдем. Все расписки сгорели. Как твои, так и те, что
он писал от твоего имени. Сокровище твоего приятеля было его заветной мечтой,
но он действовал еще и наверняка… Оставался шажок, чтобы присвоить твою виллу и
земли, а тебя вышвырнуть как пса шелудивого… Теряешь хватку, Могута!
Они пошли к выходу. Могута сгорбился, как-то внезапно
ослабев. Ноги его загребали пыль. Слышали за спинами, как Филемут в
предсмертной судороге скреб ногтями землю, пытался перекатиться на бок, но лишь
упал в костер.
Могута съежился, когда вдогонку стегнул отчаянный
предсмертный вопль, а ноздри уловили запах горящего мяса. Они поспешно вышли из
пещеры.
Владимир привел коней. Могута сумрачно взобрался в седло, на
ипасписта старался не смотреть. Владимир сказал буднично:
– А теперь заедем по дороге к твоему сокровищу.
