Глава 39
Александр I утвердил план и смету строительства нового
здания Арсенала, а также расходы по перенесению лаборатории в безопасное место.
Друзья предлагали Засядько добиться, чтобы место старой лаборатории оставили
лично для него, и уже подсчитали, какой доход ему принесет, но генерал составил
план по строительству лагеря для своих воспитанников с разведением при нем
хорошего сада. «Это полезно для здоровья юнкеров, и вместе с тем лагерь будет
близ самого училища», – записал он.
Наконец Арсенал был построен, и все необходимое разместилось
там в должном порядке. Александр I, посетив Арсенал, пришел в восторг,
императрица Мария Федоровна, как об этом в тот же вечер писали газеты в разделе
светской хроники, «с материнской заботливостью входила в разные подробности…
осталась чрезвычайно довольна и со свойственной ей милостью изволила изъявить
свое удовольствие генералу Засядько».
Великая княгиня Мария Павловна после обозрения Арсенала, как
сообщила через неделю та же светская хроника, изволила сказать: «Это не
Арсенал, а магазин галантерейных вещей». Засядько долго прикидывал: похвала это
или оскорбление? Видимо, все-таки великая княгиня решила, что подобное
сравнение делает честь Арсеналу.
Однажды в один из напряженнейших дней к
Засядько подбежал взволнованный полковник Крюгер, его помощник:
– Александр Дмитриевич, гости! Его Императорское Величество
со свитой!
– Знаю, – ответил Засядько, взглянув на часы. –
Предупреждали заранее…
– Что же вы не сказали? – не удержался Крюгер. –
Мы бы подготовились.
Засядько взглянул на него холодно:
– Ковры постлали бы? Или посыпали песочком дорожки?
Крюгер поспешил исчезнуть. Засядько неторопливо пошел
навстречу подъехавшим каретам. Наметанным глазом отметил несколько иностранцев.
Такие делегации были ему не в диковинку. Осмотреть Арсенал приезжали
иностранные принцы, военные советники союзных держав, послы дружественных
стран. Обычно их сопровождал либо сам император, либо кто-то из его братьев.
– Александр Дмитриевич, – спросил осторожно появившийся
за спиной Крюгер, – может, вы переоделись бы?
– Уже не успеваю, – ответил Засядько беззаботно.
Он был в простой холщовой рубашке, изрядно потертой на
локтях. На боку желтело большое пятно от кислоты.
С Александром I прибыла большая свита. Императрица Мария
Федоровна, великая княгиня Мария Павловна, великий князь Михаил Павлович,
великий князь Николай Павлович… Все великие и все самые знатные… Был и
неизменный Аракчеев, объект неугасающей ненависти в русских войсках.
Царь милостиво кивнул Засядько, а великий князь Михаил
вскинул руку в приветственном жесте и пошел ему навстречу.
Когда они обменивались рукопожатиями, кним приблизился еще
один человек в одежде английского покроя. Засядько узнал фельдмаршала
Веллингтона, портреты которого встречал в газетах после битвы под Ватерлоо
довольно часто.
– Здравствуйте, генерал, – сказал Веллингтон,
протягивая руку. – Нам нет нужды представляться. Участники войн с
узурпатором долго еще будут узнавать друг друга по незаметным для других
приметам!
Засядько пожал руку герцогу, которому еще довелось
командовать английскими войсками при завоевании ряда княжеств в Индии –
сказочной стране, где ему так и не удалось побывать.
– Я уж подумал, не сам ли это Петр Великий, –
говорил между тем Веллингтон. – Кстати, в Англии нарасхват продавались
газеты с описанием Итальянского похода русской армии. Тогда у нас впервые
прочли о вашем подвиге при взятии Мантуи. Вас тогда не отметили наградой?
Странно… Потом ваше имя нередко упоминалось в военной хронике… Скажите, а эта
простонародная рубашка вам не мешает?
Засядько понравилось, что фельдмаршал произнес последнюю
фразу без нарочитой брезгливости.
– Почему она должна мешать? Очень удобна для работы.
– Разумеется, – согласился Веллингтон. – Но разве
вам не приходится ежеминутно доказывать целесообразность такой одежды?
Засядько рассмеялся. Веллингтон ему нравился.
– Не обращаю внимания. Петр тоже любил простую одежду, когда
работал.
– У Петра были великие замыслы, – возразил
герцог, – он мог не обращать внимания на мелочи.
– У меня тоже замыслы, – ответил Засядько шутливо.
Однако Веллингтон не рассмеялся. Внимательно всматривался в
загорелое лицо генерала. Он знал, что этого молодого генерала называли
специалистом по ракетам – новому и еще не изученному виду оружия. Кто
знает… Ракеты – темная лошадка. Может быть, ничего в них нет, а
может – колоссальное будущее. Нужно иметь мозг гения, чтобы, глядя на
яйцо, видеть в небе парящую птицу.
– Если ваше дело удастся, – сказал Веллингтон, –
то ваша слава затмит славу ныне живущих. Так уж повелось, что при жизни смотрят
на родословную, а после смерти оценивают дела. Уже сейчас имена механиков Уатта
и Фултона гремят на Американском континенте, да и у нас в Британии они известны
больше иных принцев крови!
Уже покидая Арсенал, Александр I осмотрел и учебную роту
Засядько. Солдаты застыли как истуканы, ели глазами государя императора.
Александр, постаревший и с блуждающим взором, как-то чересчур внимательно
всматривался в солдатские лица. Остановившись перед левофланговым, спросил
неожиданно:
– Если я велю тебе выстрелить мне в сердце, выполнишь?
Солдат смотрел выпучив глаза. Рявкнул густым сильным
голосом:
– Я солдат, Ваше Величество. Мой долг – выполнять
все, что прикажет вышестоящий командир.
– Значит, выстрелишь?
Солдат ответил четко:
– Вы – царь-император. Ваш приказ – закон.
Конечно, выстрелю.
Александр кивнул, довольный вроде, подошел к другому:
– А ты выстрелишь?
– Выстрелю, Ваше Величество.
К третьему:
– А ты?
– Выстрелю, Ваше Величество.
Так дошел до конца, все отвечали одинаково. Но последний
вдруг ответил:
– Нет, Ваше Величество.
Засядько видел, как прояснилось лицо императора. Наконец у
кого-то любовь и преданность императору превозмогли жесткий закон повиновения
приказам! Расчувствовавшись, он достал горсть золотых монет, вложил в руку
солдата:
– А почему не выстрелишь?
– Я бы с охотой стрельнул, – пожаловался
тот, – однако, Ваше Величество, я барабанщик. Мне ружье в руки брать вовсе
не положено!
Сдает император, подумал Засядько с тревогой. Что с ним?
Еженощные моления с масонами доведут до умопомешательства и покрепче человека.
А у этого глаза всегда были на мокром месте.
