– Где хранится план Арсенала? – спросил он.
– Как я узнаю, что Ольга будет освобождена? – прошептал
Александр.
– Очень просто. Ее привезут сюда. Вы останетесь здесь еще на
сутки-двое, а я за это время на одном из кораблей отбуду из России. Когда я
окажусь на корабле, я дам знать моим людям. Вас немедленно отпустят. А там
выкручивайтесь как знаете.
Александр тупо смотрел в пол. Он был раздавлен, уничтожен.
Голос его был едва слышен:
– План Арсенала у меня в столе. Но не в кабинете, а в моей
спальне. Той, второй, что возле малого кабинета.
– Ключ?
– В шкатулке.
– Где, какой? Говори быстро. Быстрее получу план, быстрее
получишь свою жену.
– Она возле моей постели.
Васильев повернулся, медленно пошел, явно
сдерживая нетерпение, к двери. На пороге обернулся, погрозил пальцем:
– Если там не будет плана… или если я не найду ключ…
Понимаешь? Ты получишь в мешке головы своих детей. И голову твоей жены.
Вместе с ним ушел и один из стражей. Второй, грязный и
звероватый, остался сидеть на ступеньках. Он сопел и обрезал длинные грязные
ногти острым как бритва ножом. Встречаясь взглядом с пленным генералом, он
зловеще скалил гнилые зубы, многозначительно поигрывал лезвием, бросал зайчики
в глаза связанному по рукам и ногам.
Александр в отчаянии склонялся все ниже. Лицо его было
искажено страданием. Потом он заметно расслабился, и удивленный страж увидел,
что пленник, не выдержав страданий, провалился в глубокий спасительный сон.
Слаб барин, подумал он с презрением. Все они хороши, когда с
плетью в руке прохаживаются вдоль солдатского строя. И все отважны, когда
за их спинами вся мощь солдатских штыков…
Он отвернулся, лениво ковырялся концом ножа в зубах,
выковыривал остатки мяса. Он не видел, что пленник незаметно переместился. Его
согнутые ноги приблизились. Когда раздался легкий свист, он удивленно начал поворачивать
голову.
Он никогда не узнал, что швырнуло его со страшной силой.
Александр вложил в удар обеими ногами свою звериную мощь. Тело стража ударилось
о каменную стену, будто им бросили из катапульты. Александр, не дожидаясь,
когда он рухнет на пол, перекатился, зубами подхватил нож, отполз к щели,
которую заприметил раньше, воткнул нож и поспешно принялся тереть веревки на
руках о лезвие.
Времени в обрез, прикидываться раздавленным некогда. Ни
плана в ящике рассвирепевший Васильев не найдет, ни ключа в шкатулке. Как и
самой шкатулки.
Дурак. Головой бы подумал, а не тем, чем думает всегда. Или
мерит все по своему аршину? Откуда у него один кабинет, второй, да еще вторая
спальня?
Глава 41
Ольга в бессилии подергала запертую дверь. Сквозь плотно
закрытые ставни пробивался слабый луч света. Глаза ее привыкли, теперь она
видела толстую решетку в окне. Этого было бы достаточно, чтобы
воспрепятствовать бегству, но там еще и дубовые ставни на крепких болтах.
А кричи не кричи, ставни не пропустят на улицу и самые отчаянные вопли.
Она не знала, сколько прошло времени. Наконец дверь с легким
шорохом отворилась, появился Васильев. Из-за его плеча выглядывала массивная
голова помощника. Васильев окинул ее оценивающим взглядом:
– Теперь, Ольга Зигмундовна… пришло время для прогулки.
– Что вы хотите еще? – насторожилась она.
Он повторил с нехорошей усмешкой:
– Я же сказал, прогулка. Не больше. Мы заедем к одним
моим друзьям… Ну, не совсем друзьям, но там собирается общество…
Она смотрела непонимающе:
– Мы появимся среди людей?
– Верно.
– И… там будут люди, которые совершенно ничего не знают
о вашем подлейшем предательстве?
Его улыбка стала шире. Глаза сияли триумфом.
– Совершенно верно.
– Но почему вы думаете, что я сразу не расскажу все?
И вас не схватят?
Он захохотал с превеликим удовольствием:
– Мне очень радостно зреть, что вы совсем не цените жизнь
своего мужа. Я, кстати, тоже не дал бы сейчас за его жизнь и ломаного гроша.
– Что… вы… хотите сказать?
– Что я отдал необходимые инструкции его тюремщикам. Если вы
пикнете хоть слово, если улыбнетесь мне недостаточно тепло… вы еще не
понимаете? Ему сразу же перережут горло.
Ее осыпало морозом. Лицо Васильева было искажено свирепой
радостью. Он наслаждался, окидывая ее с головы до ног. На миг у нее мелькнула паническая
мысль, что он мог возжелать овладеть ею, чтобы его триумф был полнее, но тут же
поняла, что для него намного важнее и слаще уничтожить их репутацию в глазах
общества, в глазах двора, в глазах императора и его семьи.
– Вы играете с огнем, – сказала она медленно.
– Знаю, – согласился он. – Но что, как не играл с
огнем, делал ваш муж? Он прыгал с горящим фитилем в руках по бочкам с порохом,
постоянно скрещивал шпаги, прыгал с корабля на корабль, срывался с высоких
башен… И что же? Он стал только крепче. И офицеры уже всей армии
кричат ему славу и пьют в его честь! Так что иногда есть смысл поиграть с
огнем!
Она подпустила презрения в свой холодный голос:
– Но вы – не Александр!
Он пожал плечами:
– Кто знает?.. Я просто не пробовал. Так что быстро
собирайтесь, я уже велел подать карету.
Он вышел, оставив дверь открытой. Она быстро набросила плащ.
Ее трясло от страха и возбуждения. Васильев явно теряет рассудок. Немыслимая
ненависть к Александру… Что на него подействовало? Что жизнь уходит, а он ее
просидел в теплом штабе, лишь глядя с завистью на соперника, что жил полной
жизнью, бывал на всех морях, прошел Европу, любил и был любимым, находил и
терял, отдавал больше, чем получал, но всякий раз находил, что отдавать, и
всякий раз у него не убывало…
Ее охраняли уже не так рьяно. Васильев еще раз напомнил, что
в этот момент его помощники держат нож у горла ее мужа. И даже если ей
каким-то образом удастся перегрызть ему горло, это погубит Александра
наверняка.
Он увидел, как она отвела взгляд, удовлетворенно улыбнулся.
Значит, он угадал, такая мысль посещает ее хорошенькую головку. Либо этот
проклятый задира выбрал себе в пару такую же женщину-зверя, хоть и в личине
ангела, либо она, что вернее, за годы жизни с ним набралась от него столь
несвойственной вымирающей аристократии жестокости и умения выжить!
– Ни-ни-ни, – предостерег он. – Вы полностью в
моих руках! Помните об этом.
Опьяненный властью, он протянул руку, взял в ладонь медальон
на ее груди. Она брезгливо дернулась, когда он задел пальцем ее нежную кожу.
Васильев побагровел, эта женщина унижает его на каждом шагу, все еще не
понимает своего положения!
