– Победитель перед побежденным? – спросил Быховский
ехидно.
– В ту минуту мы не были врагами, мы не служили
враждующим императорам, мы поклонялись одному богу – науке. Ее законы
всесильны и вечны. Посмотри, вот его последняя работа.
Быховский покосился на объемистый трактат на французском
языке, смущенно помялся. Знания, которые он получил в корпусе, давно
выветрились. Только и прочел на обложке: «Андре-Мари Ампер. Теория
электродинамических явлений, выведенная исключительно из опыта. Париж. 1826
г.».
– Что еще за электродинамические явления? –
спросил он.
– Вот-вот, «что еще за…», – подхватил Засядько. –
Над ним смеются из-за какого-то электричества, надо мной – из-за ракет. Не
смеются лишь над устроителями балов и аутодафе.
Вечером забежал проститься Остроградский, молодой
талантливый математик. Он был больше известен в Париже, где в тюрьме решил
труднейшую задачу, поставленную Парижской академией наук десять лет тому. Засядько
часто просматривал работы земляка в рукописях, радовался оригинальным решениям.
И теперь, ознакомившись с расчетами, сказал уважительно:
– Красиво… Изящно и просто… Боюсь перехвалить, но ты,
по-моему, одна из значительнейших фигур нашего времени!
Остроградский смутился, попытался свести все к шутке:
– Самые значительные фигуры нашего времени – это
государь император и его семья!
Засядько не принял легкомысленного тона:
– Так считать было бы смешно, если бы не было грустно. Ведь
большинство придерживается этого мнения. Чем заполнены газеты и журналы?
Короли, императоры, цари, принцы, герцоги… Каждый их шаг заносится историками в
летописи. Но время выявляет истинные ценности. Оказывается, что в те же самые
времена, когда воспевались цари, жили Гомер, Пифагор, Сократ, Диоген,
Аристотель, Архимед, Леонардо, Галилей, Кеплер, Ньютон… А скажи, Михаил
Васильевич, кто правил в их времена?
Застигнутый врасплох Остроградский молчал. Засядько тоже
хранил молчание, давая математику время собраться с мыслями. Однако тот
виновато развел руками:
– Каюсь, Александр Дмитриевич! Не могу вспомнить…
Главным начальником всей артиллерии России был
генерал-фельдцейхмейстер. Эту должность обычно занимал один из членов
императорской фамилии, и она носила почетный характер. Настоящим же начальником
артиллерии всегда являлся начальник штаба генерал-фельдцейхмейстера. Должность
генерал-фельдцейхмейстера занимал великий князь Михаил, который армии не любил
и не вмешивался в распоряжения начальника штаба, предоставив ему свободу действий
и возможность отдавать приказы от своего имени.
Сначала Засядько провел срочную реорганизацию артиллерии. По
его приказу были сняты с вооружения устаревшие единороги, верно послужившие еще
Ивану Грозному при осаде Казани. Новые орудия, отлитые по своим чертежам,
Засядько направлял во 2-ю армию, в которой когда-то был дежурным генералом.
Этой армии первой предстояло вступить в бой во время неизбежного столкновения с
Турцией, и Засядько хотел, чтобы она была оснащена на уровне лучших европейских
армий.
Одновременно он отдал приказ о сформировании в русской армии
постоянной ракетной роты. Ей было присвоено название «Ракетная рота № 1».
Командиром Засядько назначил подпоручика Андрея Балабуху, сына погибшего друга
и своего воспитанника еще с Артиллерийского училища.
Балабуха принял назначение восторженно. Несмотря на юный
возраст, он отлично понимал историческое значение нового вида оружия.
– Первая в армии ракетная рота! И я – ее командир!
Александр Дмитриевич, не знаю, как доказать вам, что буду достоин высокого
назначения!
Многие воспитанники Артиллерийского училища, которых
Засядько, будучи директором, принимал неоперившимися кадетами, а выпускал юными
соколами, продолжали смотреть на него сыновними глазами и обращались по
имени-отчеству. Засядько не препятствовал нарушению субординации. Он любил
своих питомцев. В большинстве это были демократически настроенные офицеры,
в которых ему удалось зажечь интерес к делу и воспитать чувство гражданского
долга.
– Вот что, Андрей, – сказал Засядько. Он часто
обращался к бывшим ученикам по имени. – Ты получишь новейшие шестизарядные
ракетные установки, а к ним – полные боевые комплекты. Сам отбери людей и
как можно тщательнее обучи всей премудрости ракетного дела. Помни, что здесь
нужно больше полагаться на разум, а у нас все еще полагаются на силушку.
– Сделаю! – отчеканил Балабуха.
– Получишь двадцать три ракетные установки. Семь для
четырехдюймовых, по восемь для двух с половиной дюймов и двухдюймовых.
– А ракеты?
– Две тысячи, полагаю, хватит.
Балабуха не ожидал такого богатства, но на всякий случай
заметил:
– Александр Дмитриевич! Несколько дней стрельбы – и мы
останемся с пустыми руками.
– Стрелять нужно с толком.
– Но при скорострельности ваших установок…
– Все равно. Ракеты лучше ядер поражают цель, однако
и стоят дороже.
Он весело посмотрел на опустившего голову подпоручика
и вдруг сказал в неожиданном приливе великодушия:
– Ладно! Дам еще тысячу.
Балабуха недоверчиво поднял голову. На его широком лице
застыла нерешительность, белесые волосы растрепались и торчали во все стороны.
Голубые, как васильки, глаза смотрели выжидательно.
– Ей-богу, дам, – подтвердил Засядько. – Государь
поставил под мою руку все пороховые, оружейные и литейные заводы Российской
империи.
Балабуха потрясенно прошептал:
– Вот это да… Все заводы! Теперь с ракетами дело пойдет?
Засядько кивком подтвердил нехитрую догадку подпоручика:
– Я уже распределил заказы на ракеты. Иначе ты не
получил бы и тысячи.
– А на каком заводе станут делать их?
Засядько усмехнулся наивности вопроса.
– Ракеты – слишком сложное устройство, чтобы их можно
было делать на одном, пусть даже самом крупном заводе. Пришлось распределить
заказы по всей империи.
– Как здорово!
– Да? Двух директоров снял, а третьего едва не упек в
солдаты. Не желал осваивать новое дело, привык лить колокола для церквей!
Глава 44
Благодаря радушию Оли его большой дом был всегда открыт для
друзей, для знакомых, даже незнакомых. Сначала посещали самые близкие, потом
потянулись старые боевые товарищи, затем настал черед воспитанников. Они как
раз и интересовали его больше всего. Чему сумел научить, какие знания и
добродетели заронил в их души?
Кто не сумел навестить его лично, слал пространные письма.
И шли эти конверты со всех концов необъятной Российской империи, из
Польши, Балканских стран, Франции, Австрии, Пруссии, Англии, Италии, Голландии,
Швеции, Испании, недавно созданного Королевства Греции… Письма приходили даже
из-за океана.
