– Но ведь вы сами… – напомнил Николай осторожно.
– Да, стал плоской личностью. Хотя в детстве рисовал
превосходно, сочинял стихи, имел способности к музыке… Все задавил в себе,
чтобы не мешало заниматься основной деятельностью. А теперь чувствую, что
многое потерял… Но вернемся к врачам-священникам. Ведь наше противопоставление
души и тела бесчеловечно. Не говоря уже о том, что неверно.
– Как это неверно? – возразил Николай. – Тело
смертно, а божественная душа бессмертна и ничего общего с телом не имеет.
– А как они друг на друга влияют! По себе знаю…
И никакие авторитеты не убедят в обратном. Впрочем, оставим этот
щекотливый вопрос. Зайдем с другой стороны. Мы живем в Европе, и Россия не
будет пользоваться у соседних цивилизованных стран уважением, если с людьми
будут обращаться хуже, чем со скотом. Ведь о домашнем скоте любой хозяин
заботится!
– Крестьянство составляет основную массу, – согласился
Николай неохотно. – Но вы представляете, как прореагирует духовенство,
если мы передадим ему ваш проект? Да меня, как Пугачева,во всех церквах
предадут анафеме! – Он засмеялся, стараясь шуткой разрядить напряженный
разговор. – Нет-нет, это невозможно. Лучше поговорим о вашем проекте
насчет торгового пути в Индию. Мне передали его из департамента, очень
любопытная вещь. Главное – с расчетами, экономическими выкладками,
обоснованием. Как вы это себе мыслите?
– Я все изложил в документах, – ответил Засядько
устало. – Такой путь возможен и необходим. Я подробнейшим образом
изучил карты и документы, которые мне любезно прислал Берг, да и со слов
участников его обеих экспедиций в Среднюю Азию и его самого составил
определенное суждение. С трухменцами мы поладим. Они сами извлекут немалую
выгоду, когда через их страну польются два встречных потока товаров.
И Европа станет пользоваться дорогой через Россию. Петр Великий прорубил
окно в Европу, вы прорубите в Индию!
– А сколько войск потребуется для прокладки дороги?
Засядько был застигнут врасплох неожиданным вопросом.
– Полагаю… войск не понадобится. Мы не можем держать войска
для охраны такой длинной дороги. Они себя не прокормят. Посылать отряды с
караванами тоже накладно, не окупятся расходы. Даже простая экономическая
выгода заставляет нас дружить с соседними народами.
Николай сидел насупившись, медленно шевелил ступнями на
каминной решетке. Перспектива дружбы с соседями не прельщала. Другое
дело – военная сила. Надежнее. Пусть ненавидят – лишь бы боялись.
– Удивляюсь я, Александр Дмитриевич, – наконец сказал
он. – Такой опытнейший воин – и вдруг «мирным путем»… Это же не
Европа, а дикари, магометанцы. С другой стороны, человек обычно ищет
утешения в религии, а вы, наоборот, носитесь с идеей священников-врачей. Так
что давайте разговаривать как правоверные христиане. Нехристей-трухменцев можно
приручить… или примучить только силой оружия. Если с проектом все пойдет гладко,
мы сразу же пошлем в эту Трухмению, или как там она называется, 2-ю армию.
Так что не медлите, а я прослежу, чтобы проект прошел по инстанциям возможно
быстрее.
– Спасибо, – ответил Засядько. – В конце
недели отошлю дополненный и переработанный проект. Надеюсь, он будет
внимательно рассмотрен.
Николай I уже отогрелся и поднялся.
– До свидания, Александр Дмитриевич. Желаю вам долгих лет
жизни и отменного здоровья! Кланяйтесь супруге. Жаль, что она в Петербурге, был
бы рад пообщаться с женой столь выдающегося человека.
«Черта лысого получишь нужный проект, – подумал Засядько. –
Плевал на сон, посижу ночи, но получишь такие сведения, что отобьют охоту лезть
к трухменцам. Недаром маркиз де Кюстин назвал тебя тюремщиком трети земного
шара. А Россия – тюрьма, ключ от которой у тебя в кармане».
Император отбыл дальше, поездка была запланирована по
Малороссии, прошло еще два дня, Засядько работал с картой, когда в комнату,
постучав, сунул голову адъютант:
– Александр Дмитриевич! К вам гости.
Засядько недовольно бросил через плечо:
– Опять какой-нибудь царь?
Адъютант не принял шутки, по поводу царственных особ
распускать язык опасно, ответил уклончиво:
– Вам лучше взглянуть самому.
Однако голос его был странно веселый. Засядько пожал
плечами, вышел. Во двор как раз въезжала карета в сопровождении двух драгун.
Драгуны быстро покидали седла, бегом вели коней к коновязи. Лакей соскочил с
запяток, быстро подставил лесенку, распахнул дверцу.
Сердце Засядько забилось сильнее. Знакомый ли запах,
ощущение чего-то необычного, но шаг его ускорился, и к карете почти бежал.
Сопровождавший карету офицер хотел было подать руку даме,
что в глубине кареты поднялась с сиденья, но Засядько нетерпеливо оттолкнул
его, и Оля со счастливым смехом упала в его объятия. Он подхватил на руки и
закружил, держа на весу. Ее платье развевалось, она прижалась к его широкой
груди, такой сильной и надежной, где билось большое и любящее сердце.
– Ольга, – наконец выговорил он счастливо, –
сумасшедший мой зверек!.. Что тебе взбрело в голову?
Она поцеловала его, нимало не стесняясь десятков пар
любопытных глаз:
– Не знаю. Пока ты был все время рядом, я жила.
Он опустил ее на землю, всматривался в сияющее лицо,
счастливые глаза:
– А потом?
– Ты уехал, и все потускнело. Солнце стало светить хуже,
сердце мое начало стучать реже. Я взяла и приехала… проведать тебя. Ты
меня еще любишь?
Он опешил:
– Гм… А что у нас сегодня на обед?
Она в шутливой ярости замахнулась кулаком. Александр ловко
уклонился. Солдаты и офицеры с завистью наблюдали, как он бережно повел ее в
дом, где разместил свой штаб. Молодая женщина выглядит невестой на выданье, а
не женой, тем более никак не генеральшей. А говорят, что уже родила ему не
то пятерых, не то шестерых детей – все семеро, как пушечные ядра, крепкие,
тяжелые, здоровые!
…Ольга с удовольствием допила кофий. Глаза ее весело
блестели, но голос был обвиняющим:
– Ты забыл, что я родилась в странствиях! Для меня быть в
дороге – естественное состояние души. Да и тела. Если для кого-то проехать
из столицы в свое загородное имение – подвиг, о котором будет рассказывать
годами, то что для меня одолеть эту тысячу верст?
– Да и той не наберется, – поддакнул он.
Ольга наморщила нос:
– Я ожидала увидеть сражения, подвиги, бравых красавцев
на горячих конях! А то такое рассказывают в салонах о своих успехах, что
хоть одним глазком хочется поглядеть… А у вас тут тишь да гладь.
– Тишь, – согласился он. – Это и хорошо.
– Надеюсь, жены других офицеров тоже навещают своих мужей?
Он покачал головой:
