Оля толкнула плечом мужа, Александр отрицательно покачал
головой. Со связанными руками, под ружейными дулами, у них нет шансов уйти.
А на берегу еще и на конях пятеро или шестеро.
Придерживая за плечи, его усадили в челн. Оля, дрожа от
страха, шептала жалкие слова и все время цеплялась за него, словно черпала из
мужа силы. Качнуло, заскрипел песок под днищем, последовал сильный толчок, и
чайка пошла резать волны. Казаки опустили весла, развернули чуть, и весла пошли
без плеска загребать воду.
Темное звездное небо колыхалось, лунная дорожка раздробилась
на сотни блестящих осколков. Засядько поинтересовался:
– Здорово у вас получилось! Это вы сами придумали такой рейд
или было задание?
Есаул хмыкнул:
– Конечно, сами. Мы не тупые москали, которым нужно все
разжевать и в рот положить. Нам говорят только, что им нужно. А как
сделать – сами придумываем.
– А вы знали, что я буду проезжать там?
– Ну, не то чтобы знали, но один человек за тобой, барин,
следил давненько.
Засядько насторожился, но сказал тем же безразличным тоном,
будто просто поддерживал разговор:
– Ваш казак?
– Не совсем казак, – буркнул есаул. – Но не турок,
а наш, православный.
– Гм, – удивился Засядько. – Так не бывает! Не
француза же пошлют за мной следить! Либо турок, либо казак, другого быть не
может.
Есаул сказал с презрением:
– Много ты понимаешь! Один из советников Ахмед-паши заслал
двух или трех на эту сторону, чтобы следить за тобой. Видно, считает тебя
важной птахой. Своих людей заслал. Православных, как и он сам.
Засядько услышал, как тихонько ахнула Оля. Она уже поняла, кто
этот советник Ахмед-паши. В ужасе продолжала цепляться за него, дрожала,
прилипала как банный лист.
Александр вдруг сказал Оле строго:
– Довольно. Перестань.
Она всхлипнула, помотала головой. Он приблизил губы к ее
уху, что-то шепнул. Она еще раз всхлипнула, нехотя отстранилась, судорожно
вздохнула, как ребенок после долгого плача. Есаул наблюдал с удовлетворением.
Генерал умеет держать жену в железном кулаке. Все верно: чем больше жену бьешь,
тем борщ вкуснее.
– Если я важная птица, – сказал Засядько медленно,
словно раздумывая, – то меня уже ждут на берегу. Там будет сам советник
Ахмед-паши?
– Вряд ли, – ответил в темноте есаул. – Кто знал,
когда тебя поймают или подстрелят? Это сегодня был удачный день, ты сам полез к
нам в руки. Но мы отведем тебя к нему сразу, не беспокойся. У него дом
стоит от берега близко.
Казаки подняли весла, чайка еще некоторое время стремительно
неслась по волнам. Наконец под днищем скрипнуло, их качнуло, рядом послышался
плеск, за борт ухватили дюжие руки, подтащили на берег. Засядько от толчка
упал, Оля поддерживала его обеими руками, но молчала.
Александр шел понурив голову, руки держал за спиной. Оля все
так же цеплялась за него, всхлипывала тихонько. Ее широкий плащ мешал
рассмотреть его руки, там в слабом свете луны виднелась веревка, но Засядько
боялся, что могут заметить надрез, веревка вот-вот лопнет. Лезвие ножа, который
ему сунула Оля, после того как в лодке едва не разрезала веревки вовсе, не
останови ее вовремя, он зажал между кистями, а рукоять укрыл в широкой ладони.
– Куда его? – послышался голос. – В крепость?
– Этого нет, – сказали сзади.
– А что с ним? Генерал! Кто думал, что так повезет?
– Нет, – донесся твердый голос. – Это тот, за
которым следили особо. За него и награда особая.
– От турок?
– Дурак ты. От самого хозяина. А потом, может быть, еще
и турки что-то добавят.
– Ага, они добавят. Как бы и свое не отобрали.
– За этого добавят точно.
Впереди на фоне неба вырос невысокий рыбацкий домик. Видно
было развешанные сети. Сильно пахло рыбой, солью. Голос позади Засядько велел:
– Бери коня и скачи к хозяину. Он явится сразу.
– На ночь глядя?
– Скачи, увидишь. А мы подождем здесь. Он хочет с ним
повидаться первым. Да и с этой женщиной. Очень хочет!
Казак ускакал, а Засядько и Оля переступили порог и
оказались в небольшой, аккуратно побеленной комнате. Здесь рыбой и морскими
травами пахло еще сильнее. В углу лежал моток веревок, виднелись скребки.
На столе стоял светильник с бараньим салом, тоненькая свечка была воткнута в
железный подсвечник на стене.
Засядько с Олей смирно сели у стены на лавку. Пальцами
связанных рук он касался стены, опасался только, что надрез окажется наверху.
Не чересчур ли рано остановил Олю, вдруг не сумеет перервать веревку? Сила в
нем есть, но и вязали его с учетом его медвежьей силы!
В комнате с ним остались трое казаков. Есаул велел им
стеречь пленника пуще глаза, вышел встречать хозяина. Слышно было, как
скрипнуло крыльцо. В окно заглядывал узкий блестящий серпик.
Оля прошептала ему на ухо:
– Что теперь?
Он оскалил зубы в невеселой усмешке:
– Сейчас увидим их хозяина… Ты хотела напиться?
Она тут же кивнула:
– Да, у меня от ужаса пересохло в горле…
Казаки насмешливо смотрели, как она, бледная и дрожащая,
поднялась и, держась за стену, пошла к бочке. Вода там была темная, сверху
плавали дохлые мухи. Оля взяла ковшик, медный, позеленевший от старости,
зачерпнула осторожно, вскрикнула от отвращения, вылила обратно и попробовала
зачерпнуть снова, отгоняя донышком сор.
Казаки хохотали, наблюдая за нею. Один поднялся, подошел,
уперев руки в бока:
– Что, барыня? Не нравится? А здесь такую воду пьют!
Он не видел, как и другие два, что Засядько напрягся,
побагровел от усилий. Веревка врезалась в кисти, пошла острая боль, он уже
начал думать, что ничего не получится, но внезапно подалось, он громко
кашлянул, чтобы заглушить звук рвущейся веревки, однако из-за сырости порвалась
бесшумно.
Держа руки за спиной, он размял быстро пальцы, кровь
застоялась не только в кистях, но и в плечах.
Казаки еще смеялись, не отрывая от женщины глаз, когда он
неслышно высвободил руки, поднялся. Они едва успели заметить движение, когда
кулак обрушился на голову первого, а второй едва успел вскинуть голову, как нож
ударил в горло.
Третий резко повернулся, рука его хлопнула по ножнам. Глаза
расширились: два его товарища уже сползали по стене, оставляя кровавые следы, а
русский генерал молниеносно выдернул у ближайшего из ножен саблю!
– Ну держись, – прорычал казак, его сабля со свистом
выскользнула из ножен.
И тут же тяжелый удар по затылку потряс его, свет
померк в глазах. Он свалился как сноп. Последнее, что ощутил, – это
холодная вода, что лилась на него сверху.
