Просматривая записи, Засядько ощутил благоговейный трепет.
Даже сейчас, спустя триста лет, многое поражало дерзновеннейшим предвидением.
Проекты металлургических печей и прокатных станов, ткацкие станки, печатные,
деревообделочные, землеройные и прочие машины, подводные лодки… Многое и сейчас
кажется немыслимым, правда, не ему, а тем смелым, но недалеким людям, что с
криками «ура» бросаются друг на друга и убивают, убивают, убивают…
И сейчас еще они убеждены, что Земля плоская, а небесная твердь –
хрустальная. А те, что правят, не лучше их и не умнее. Триста лет прошло,
а почти ничего из великих начинаний Леонардо не осуществлено! Принимается лишь
то, что понятно и невежде: например, картины и фрески, да еще красочные
придворные феерии и некоторые военно-инженерные сооружения.
А конструирование летательных аппаратов все еще считают и долго еще будут
считать ошибкой или заблуждением великого гения.
Засядько на мгновение прикрыл глаза, стараясь справиться с
внезапно нахлынувшим приступом тоски. Черная, тяжелая, холодная, она сдавила
грудь, заледенила сердце. Если изобретения Леонардо лежат в бездействии триста
лет, то сколько же придется ждать ракетам его отца? Сто лет? Триста? Тысячу?
Ведь о ракетах даже такой титан, как Леонардо, не упомянул ни разу!
На мгновение Засядько ощутил страх. А может, Леонардо
не считал ракеты перспективным делом? Может, только потому и не брался за них?
Не-е-ет… Не может такого быть. Видимо, ракеты опередили время еще на большее
количество лет. Сначала войдут в жизнь такие изобретения Леонардо, как
металлургические печи, подводные лодки, прокатные станы, землеройные и прочие
хитроумные машины, и лишь потом наступит эпоха ракет…
Он вернул книги библиотекарю и пошел к выходу, стараясь
ступать твердо. В глазах потемнело от горя. Значит, он никогда не увидит
свою мечту осуществленной? Никогда не увидит, как огромные ракеты взмывают в
небо и берут курс на Луну и другие планеты?
Он постоял на ступеньках, чтобы немного успокоиться.
Вспомнилась притча о старике, который сажал яблоньку. Да, скорее всего, он так
и не увидит плодов своего труда. Но что делать? Оставить мечту? Тогда ракетным
делом могут не заинтересоваться еще столетия. А так, может быть, его
работы и заронят новые мысли в чьи-нибудь светлые головы…
Засядько вздохнул, сбежал вниз по ступенькам. Лошадь
встретила его призывным ржанием. Александр отвязал ее, вскочил в седло и вихрем
помчался посреди центральной улицы.
Глава 10
На помощь потерпевшей поражение армии Моро из Центральной
Италии спешил генерал Макдональд. С ним было тридцать шесть тысяч
закаленных солдат. В первом же бою Макдональд наголову разбил
восьмидесятишеститысячное австрийское войско и погнал к Адде. Там уже стоял
оправившийся корпус генерала Моро.
Суворов по тревоге поднял войска и, оставив у Александрии заслон
против Моро, бросился навстречу Макдональду. Он понимал, что если обе
французские армии соединятся, то сражаться с ними будет очень трудно. Хотя
численность французских войск значительно уступала союзным под его
командованием, однако во главе французских армий стояли талантливые генералы,
выдвинутые на командные посты революцией. В самой французской армии были
приняты новые порядки, проведена коренная реорганизация, благодаря которой она
била отборные австрийские и прусские войска.
Засядько вел свою роту на предельной скорости. Солдаты
изнемогали от жары и с завистью посматривали на казаков: их крепкие кони не
знали усталости.
– Держитесь, ребята, – подбадривал Засядько солдат, из
которых почти половина была вдвое старше его. – Впереди – Требия! Там
искупаемся, отдохнем и будем ждать французов.
Один из солдат обернулся. Из-под чужеземной треуголки и
напудренных буклей на Александра глянуло открытое русское лицо, и ему вдруг
стало неловко, словно предложил сделать что-то нехорошее.
—Тут и реки не такие, – сказал солдат тихо, – и
земля не такая… А у нас сейчас весна…
– Ваше благородие, – обратился второй солдат,
постарше, – вот мы воюем с французами, но не на нашей земле, на ихней… Они
напали на нас аль как?
– Здесь была великая Римская империя, – ответил Засядько,
радуясь возможности отвлечь солдат от мыслей об изматывающем переходе. –
Некогда она правила миром. Теперь ее нет, а на земле, которую она занимала,
другая страна – Италия…
– Италия? – удивился солдат. – Разве не французы
тут живут?
Засядько, как мог, объяснил ситуацию. Умолчал лишь о том, за
что сражаются здесь русские, украинские, белорусские крестьяне, волею
императора Павла превращенные в солдат. Во вновь отвоеванных районах
восстанавливались монархические порядки, республика и конституция отменялись,
бразды правления захватывали австрийские чиновники. И грабили, грабили,
грабили… Потому что страна чужая, потому что когда-то придется уйти, а до этого
времени нужно вывезти отсюда как можно больше.
На дальних подступах к Требии услышали гром пушечной
канонады. Навстречу стали попадаться отступающие, а затем и бегущие сломя
голову разрозненные отряды австрийской армии.
– Не придется искупаться, – усмехнулся невесело один из
гренадеров. – Ох не придется!
На его потном, покрытом разводами грязи и сожженном
итальянским солнцем лице ярко выделялись измученные голубые, как васильки,
глаза. Товарищи его молчали, мрачно глядя перед собой.
Вскоре они увидели,как по пятам за остатками австрийских
частей двигается французская армия. Впереди рассыпным строем шли стрелки, за
ними с музыкой и барабанным боем маршировали ударные колонны войск. Они
были готовы к новой атаке! Несмотря на кровопролитный бой, несмотря на адскую
жару, вид у французской армии был свежий.
Они двигались в бой с песней. Александр вздрогнул,
прислушался. Песня была знакомой. «Еще Польска не сгинела…» Это были не
французы, а польский легион Домбровского. Про них рассказывали, что после
захвата Польши русскими войсками и раздела ее между соседними государствами
часть польской армии, не желая покориться захватчикам, ушла в революционную
Францию. Там они воевали с лозунгом: «За вашу и нашу свободу!»
На взмыленном коне промчался курьер. Тотчас же русские полки
стали выстраиваться в развернутую линию. Батальоны замерли в трехшеренговом
строю с полковыми орудиями против интервалов между батальонами.
Эти орудия, как отметил Засядько, успели дать лишь один
залп. Две армии сошлись в штыковом бою. Засядько врубился в ряды противника,
затем оглянулся на своих солдат. Натиск польских легионеров был страшен. Первая
линия русских была уничтожена полностью, вторая и третья – смяты и
отброшены. Массированный удар основной колонны пришелся по двум мушкетерским
ротам. Там выдержали только стоявшие на флангах гренадерские роты. На помощь
был брошен 2-й особый гренадерский полк, и сражение продолжалось с
неослабевающим упорством.
Отражая удары, Засядько начал осторожно пятиться к своим.
Мелькнула мысль, что не многие из его солдат уцелеют. О себе как-то не
думалось, в сознании прочно засела уверенность в неуязвимости. Правда, эта
неуязвимость зависела от его ловкости и умения. Стоило чуть сплоховать…
