В дороге Засядько имел возможность поразмыслить над
сообщением Сенявина. Неужели Конгрев сумел создать ракеты, которые можно быстро
и легко перебрасывать с места на место? Ведь ракеты, с помощью которых якобы
взят Берат, явно английского происхождения, сомневаться не приходилось. Значит,
Конгрев вел работы и над совершенствованием собственно ракет, а не только
конструировал более совершенные ракетные орудия. Подобное раздвоение было бы
странным, ибо мало походило на стиль работы английского генерала-изобретателя,
за деятельностью которого он следил очень внимательно, если представлялась
такая возможность.
Глава 16
К полудню они достигли Берата. К этому времени
Засядько уже выяснил подробности взятия города у встреченных по главной дороге
албанцев, которые рассказали ему, что Берат был взят одним из помощников
Али-паши, храбрым Орером Врионисом. У того в самом деле имелись ракеты,
которыми его снабдили англичане. Они дали Врионису несколько десятков обычных
индийских ракет, которые могли шумом, треском и огненным шлейфом испугать
лошадей и суеверных горцев, но не причинить вреда.
Засядько разочарованно перепроверил сведения и, убедившись в
их достоверности, тут же велел отряду поворачивать обратно. Встречаться с
Али-пашой ему не хотелось. Жестокий и кровожадный феодал отличался крайним
вероломством, постоянно заигрывал либо с французами, либо с союзниками. Однажды
он взял Превезу, защищаемую тремя сотнями французов, и велел перерезать всех
жителей. В то же время обещал подчиниться французскому протекторату, если
его признают наследственным властителем Ионических островов. Когда Наполеон велел
ответить, что не желает слышать о нем, Али-паша горько жаловался французскому
консулу Нуквилю: «Если Бонапарт гонит меня в дверь, я войду в окно. Я хочу
умереть его слугой».
На обратном пути, сокращая путь, прошли по горной тропе,
дальше двигались вдоль лазурного побережья. Александр со злостью смотрел на
разоренные и сожженные села. Строили не один день, а уничтожили за час. Какими
же силами обладает человек, что из века в век строит дома и сажает сады, хотя
их так же безжалостно уничтожают враги?
Проводник о чем-то долго шептался с поселянами, что копались
на месте пожарищ, искали уцелевший скарб, с сомнением качал головой, не
соглашался. Александр заметил, подозвал:
– Что они говорят?
Проводник отмахнулся:
– Местные дрязги. Али-паша захватил французов в плен,
собирается продать их туркам.
– Туркам? – вскинул брови Александр. – Зачем
туркам французские солдаты?
– Там не солдаты. Там всего трое мужчин, пятеро женщин и
двое детей. Они не военные.
– И что турки будут с ними делать?
– Женщин продадут кому-либо в наложницы, кого-то в гаремы…
если достаточно молоды и красивы; мужчин прикуют к галерам, если молодые и
сильные, а если нет, то найдут работу в каменоломнях. Если месяц протянут, и
это окупится. А детям турки найдут применение в первую очередь!.. Ха-ха!..
Александр нахмурился, взглянул на свой батальон. Солдаты с
ним закаленные в боях, неустрашимые, каждый стоит троих. Но и гуманность должна
иметь пределы. Жаль французов, но и своих еще жальче.
– Батальон, стой! – скомандовал он, досадуя на самого
себя. Иногда знаешь, как поступить правильно, и стараешься так поступить, но
что-то внутри тебя заставляет принять другое решение. – Сколько, говоришь,
там людей Али-паши?
– Н-не знаю… Вы хотите перехватить тех французов себе?
– Да, – буркнул Александр, – в свой гарем. Афонина
и Праскуринова ко мне!
Подбежали двое: худой и длинный Афонин, угрюмый, с
ястребиным носом, и низкорослый Праскуринов, быстрый и мгновенно хватающий
обстановку. Москаль и алтаец, они хорошо дополняли друг друга, Александр чаще
всего именно их посылал в разведку, всякий раз они возвращались с
исчерпывающими сведениями.
– Узнайте, сколько у Али-паши людей, где охраняют пленников.
Если там небольшой отряд, то нет ли где поблизости другого, чтобы нам не
ударили в тыл!
Они исчезли, быстрые и бесшумные, как летучие мыши, а он
лишь смутно подивился глупому импульсу, который может нарушить работу самого
совершенного мозга. Ведь он знает, что надо идти своей дорогой. Но остановился…
Или он зря презирает тех офицеров, которые губят себя в пьянках, никчемных
дуэлях, проигрывают все и вся в карты, а то и пускают пулю себе в лоб?
Солдаты расположились в укрытии, сняли скатки. Александр
велел съесть половину сухого пайка, отдохнуть. От моря тянуло прохладой, воздух
был чист, свеж, в безоблачном небе блистало яркое солнце.
Такого синего неба он давно не видел, разве что над своей
родной Украиной, а воздух взбадривал, наполнял силой. Волны мерно накатывали на
берег, то голубые, то светло-зеленые, тоже чистые и прозрачные настолько, что
видны мелкие камешки на дне. Благодатный край… край для любви и песен, не
потому ли здесь льется кровь и гремят войны вот уже пять-десять тысяч лет?
Афонин и Праскуринов вернулись достаточно быстро. И не
одни. Праскуринов толкал впереди себя связанного смуглого мужчину в красной
феске и в широких красных шароварах. Голый торс лоснился от пота, руки были
связаны за спиной.
– Пленного взяли, – доложил Афонин.
Александр нахмурился:
– Его исчезновение заметят, у нас не будет внезапности…
– Не хватятся, – уверил Афонин. Его усы гордо
топорщились. – Он был отправлен в город. Сам видел, как ему дали бумагу.
Мы догнали его и взяли скрытно. Никто не видел!
Александр повернулся к пленному:
– Сколько у вас людей, каких пленников вы захватили?
Пленный ответил что-то резкое, плюнул ему под ноги.
Проводник выглядел смущенным. Александр кивнул:
– Не переводи, я понял.
Глядя в глаза пленному, он медленно потащил из ножен саблю.
Тот ухмыльнулся, снова плюнул русскому офицеру под ноги, что-то сказал. Голос
был пренебрежительным.
Проводник сказал смущенно:
– Он сказал, что все франки слабые. Вас он тоже называет
франком. Он говорит, что вы не выносите вида крови. И что ваши правила не
позволяют причинять вред пленным.
Повисла тяжелая тишина. Александр вытащил саблю, посмотрел
задумчиво на лезвие:
– Скажи ему, что я не франк из Петербурга, а казак из
Запорожской Сечи!
Он так же медленно приставил лезвие острием к груди
пленника. Проводник что-то объяснял, Александр видел, как внезапно щеки янычара
покрылись смертельной бледностью. Значит, и здесь были наслышаны о тех
вольностях, которыми пользовались казаки при русской армии. Не скованные
жестокой дисциплиной, они, как встарь, грабили города побежденных, зверски
пытали пленных, добывая нужные сведения. А то и золото и драгоценности.
