– Они и так перевезут, – пробурчал Афонин. – Мы ж
их освобождаем!
– Скажи, что заплатим, – повторил Засядько настойчиво.
– Будет сделано!
В голосе Афонина не было огорчения, как заметил
Засядько. Старый ветеран больше ценил возможность быть полезным по службе, чем
поскакать голышом в чистых водах Средиземного моря.
Солдаты мигом сбрасывали обмундирование, с детским визгом
вбегали в волны. Часовых Засядько все же выставил, хотя вроде бы противника на
острове уже не осталось. Он следил за кораблем, что-то странное чудилось в его
бесшумном скольжении по волнам.
Афонин долго не появлялся. Наконец его коренастая фигура
появилась на крыльце. Он помахал руками крест-накрест. Засядько показал кулак,
кивнул на лодки. Афонин закивал истово, снова вбежал в домик, а немного погодя
вынырнул уже с веслами на плече.
Засядько надоело дожидаться, когда он, неумело орудуя
веслами, как слон вениками, подгонит лодку, пошел навстречу. Афонин беспомощно
шлепал веслами по волнам, а лодку относило все дальше.
Засядько разделся, вбежал в воду, догнал лодку. Афонин
пытался помочь ему влезть в лодку и едва не опрокинул ее вовсе.
– Навались на тот борт! – гаркнул Засядько.
Он забрался в лодку, подхватил весла и быстро погнал к
берегу:
– Не умеешь грести, зачем брался?
– Дык кто ж знал, – ответил Афонин посрамленно. –
Суворов говорил, что суворовский солдат все смогёт. Я ж видел, как другие
гребут, это так просто…
– Эх ты, чудо рязанское!
– Чудо-богатырь, – подтвердил Афонин с
гордостью. – Суворовец!
Засядько разогнал лодку, сложил весла, а когда лодка на
скорости заскрипела днищем по песку, выскочил и ловко вытащил ее подальше на
берег.
Издали донесся детский голосок:
– Мама, а он к русалкам плавал?
Из телеги за ним следили возница и Грессеры. Девочка ерзала
на руках матери, улыбалась ему, протягивала ручки. Засядько ощутил, что он
обнажен до пояса, вода стекает по мокрой груди, а на губах чувствуется соленый
вкус морской воды.
– Что сказали рыбаки? – спросил он нетерпеливо.
– Ничего, – крикнул Афонин.
Он вылез шатаясь, зацепился за высокий борт и повалился на
мокрый песок. Поднялся, ругаясь как запорожец, указал на корабль. Тот,
казалось, вовсе застыл вдали от берега.
– Что с рыбаками? – спросил Засядько нетерпеливо.
– Убежали, – объяснил Афонин зло, – дурни набитые!
Увидели этот корабль, умчались с такой скоростью, что пятки влипали в задницы.
Добро бы приплыли хранцузы или турки, а то… Так нет же, турков бы не так
испужались!.. Ничего не понимаю.
Засядько пристально посмотрел на корабль, затем обернулся к
Грессерам:
– Я отправлюсь к ним. Попробую договориться, чтобы вас
взяли на борт. Вдруг да прямиком плывут в Россию? Но если и нет, то могут по
дороге зайти в российские порты?
Афонин засуетился:
– Ваше благородие, погодьте! Это я, таежник, за веслами не
сидел, а у нас есть тут рыбари…
Он кинулся к солдатам, хватал за плечи, объяснял, наконец
еще трое вышли из воды, сбегали к рыбацкой хижине и вернулись с тремя парами
весел.
Засядько понаблюдал, как они умело укрепили уключины, кивнул
Афонину:
– Поплывешь со мной. Ты один при мундире.
– Слушаю, ваше благородие!
Две пары дюжих рук ухватились с двух сторон, стянули лодку в
волны. Солдаты запрыгнули и поспешно сели на весла. Засядько стоял на носу,
досадовал, что нет при нем подзорной трубы. Что-то очень странное чудилось в
этом чистом и ухоженном корабле!
Солдаты, несмотря на усталость, кувыркались в волнах, а те,
кто умел плавать, вовсю показывали свое умение, заплывая от берега на глубокое.
Впрочем, дно понижалось так медленно, что надо было пройти с версту, чтобы дно
ушло из-под ног вовсе.
Гребли не очень умело, мешали друг другу, сцеплялись
веслами. Афонин попробовал командовать, но, встретившись со строгими глазами
Засядько, пристыженно умолк. Наконец кое-как уловили ритм, приспособились друг
к другу, лодка пошла быстрее.
Корабль медленно дрейфовал под едва заметным ветерком. Даже
не ветерком, а движением воздуха. Он был тих и безмолвен, и чем ближе подходила
лодка, тем неспокойнее становилось на душе. Солдаты уже примолкли, настороженно
посматривали на встревоженные лица Засядько и капрала.
Афонин, опережая капитана, заорал:
– Эй, на корабле! Заснули все? Эй!
Никто не отзывался. Лодка подошла к самому кораблю, и первое,
что пришло Засядько в голову, он осмотрел корпус, все-таки на морях бушуют
войны, впрочем, как и на суше, но ни следов от пуль, ни от шрапнели, как и
других повреждений, не оказалось. Корабль был новенький, недавно спущенный на
воду.
– Перепились все? – предположил Афонин.
– Всяк по себе других мерит, – отозвался один из солдат
с издевкой, пытался шуткой снять нервозность.
– Могут и спать, – огрызнулся Афонин, не
поворачиваясь. – Знаю таких, кто даже в дозоре… Ваше благородие, что
делать? Так не взберешься!
– Поплыли вокруг, – велел Засядько.
Они дважды обошли корабль, стучали веслами в борта, но тот
оставался глух и безмолвен. Один из солдат вдруг предложил:
– Тут веревка есть с крюком… Не пригодится?
Он разгреб тряпье на дне лодки, вытащил крюк с тремя
загнутыми острыми концами. Засядько подергал веревку, малость подопрела,
но – была не была! – закинул крюк наверх, подергал, убедился, что
зацепился крепко, дал конец держать Афонину, а сам быстро полез вверх.
Хорошо, не фрегат или каравелла, подумал с облегчением,
когда вскоре голова вынырнула над бортом. Если и скинут, до воды падать
недолго, пузо не отобьешь…
Палуба выглядела такой же чистой, ухоженной, как и корпус.
Ни души, только над головой лениво шевелятся подобранные паруса. Дверь вниз
приоткрыта, ему почудился вкусный запах.
Выставив перед собой шпагу, он медленно начал опускаться по
ступенькам. Они привели в отделанное дорогими породами дерева помещение, где на
стенах были картины, на столе лежала карта и стояла чашка с темным напитком.
Засядько понюхал, запах кофе стал сильнее. Похоже, еще не
остыл даже, хотя проверять не решился. Кто знает, что за кофе. Выпьет и тоже
станет невидимым. Или вовсе исчезнет!
Он походил по каюте, заглянул в гардероб. Тщательно
выглаженная одежда, дорогая обувь, изысканные головные уборы… На полке две
шкатулки, богато украшенные серебром. Попробовал открыть, но заперты на ключи,
однако в верхнем ящике стола обнаружил целую связку ключей всех размеров.
