В Могилев прибыли только под утро. Наскоро помывшись,
Засядько отправился в штаб-квартиру фельдмаршала. Пришлось пройти сквозь строй
щеголеватых адъютантов, которые придирчиво спрашивали его, «по какому делу»,
однако многозначительный ответ «по личному» открывал перед ним все двери. Лишь
в последней приемной пришлось задержаться. Очень молоденький и прилизанный
поручик юркнул за дверь и через пару минут выскользнул с виноватой улыбкой.
Вслед за ним вышел Барклай.
Засядько поразился, увидев фельдмаршала. Это был все еще
железный человек, однако как можно постареть за пять лет, минувших со времен
войны с Бонапартом! Тогда он мог скакать на горячем коне и рубиться с молодыми
и сильными противниками, а теперь это был старик… Лысый, надломленный старик с
печальными мудрыми глазами…
– Здравствуйте, Михаил Богданович. Я не помешал? –
сказал Засядько, видя, что Барклай держит в руке распечатанное письмо.
– Нет-нет, скорее напротив… Здравствуйте, Александр
Дмитриевич. Только что получил грустное сообщение из Франции. Вы знали Бертье?
– Луи Александра?
– Да. Герой, красавец, умница, не так ли? Поехал в американские
колонии, там в течение восьми лет помогал американцам добывать свободу. Затем
вернулся во Францию, занимал должности начальников штабов…
– …Маршал Франции в четвертом году, – продолжил
Засядько, улыбаясь, – князь Невшательский в следующем, через год –
герцог Валанженский, еще через несколько месяцев – князь Ваграмский…
– У вас отличная память, – заметил Барклай.
– Мы с ним встречались, когда он после отречения Наполеона
перешел на службу к королю Людовику.
– Д-да, – сказал Барклай, сразу помрачнев. –
Служба у Людовика… Как вы уже слышали, Бонапарт еще раз явил миру свою
гениальность. Знаменитые сто дней!
– А что с Бертье? На чьей стороне он оказался?
– Ни на чьей. Он не знал, как поступить правильно.
И покончил жизнь самоубийством.
Засядько помолчал, не зная, как отреагировать на неожиданное
сообщение. Чувствительность и совестливость никогда не были сильной стороной
военных. И, зная Бертье, он не ожидал от него такого шага. Или люди с возрастом
меняются?
– Ну да ладно, – вздохнул Барклай. – Все там
будем. Одни раньше, другие позже… Рад вас видеть, Александр Дмитриевич.
С чем пожаловали?
Он спрятал письмо, пригласил Засядько сесть. Тот,
почтительно наклонив голову, промолвил:
—Мир праху усопших… Но мертвым – покой, а живым нужно
жить и работать. —И сразу же перешел к делу: – Я привез для
армии новое оружие. Чиновники из военной коллегии едва не заморозили
изобретение, да, к счастью, все обошлось. Благодаря великому князю Константину.
Барклай вскинул брови:
– Как же?
– Он велел направить меня к вам, – засмеялся
Засядько. – Знает, что вы печетесь лишь о русском воинстве, ваши приказы
не могут отменить даже августейшие особы.
– Ну-ну, это уж слишком, – отмахнулся Барклай. –
Не могут отменить мои приказы, так могут отменить меня. Что уже и делали…
Засядько поклонился:
– А потом, убедившись, что без вас ни шагу, что вы были
правы во всех начинаниях, снова вручали вам вожжи. Это знают в армии. Знают и
растопчины всех мастей, отчего по ночам их давят кошмары.
Барклай засмеялся:
– Ладно… Чем я могу быть вам полезен?
Засядько сказал тем же бодрым голосом:
– Благоволите, Михаил Богданович, назначить день, чтобы я
мог показать вам ракеты.
– Зачем же какой-то особый день, – сказал Барклай
заинтересованно. – Если их нетрудно доставить, то велю сейчас послать за
ними. Я знал, что вы талантливый инженер-артиллерист, а выходит, что еще и
изобретатель?
– Не столь уж я разносторонен, – ответил Засядько
дипломатично. – Я воин, и все мои помыслы направлены на прославление
нашего оружия. Будь у нас ракеты раньше, кто знает, посмел бы Бонапарт ступить
на нашу землю? А если б и начал свое варварское нашествие, то, возможно,
был бы остановлен раньше. И тогда сидели бы с нами многие храбрецы, павшие
на полях сражений…
– Да, – вздохнул Барклай. Он потер переносицу, потом
взглянул вопросительно на гостя. – Зная вас как деятельного человека, не
могу помыслить, чтобы вы отложили сие предприятие до завтра.
– Вы угадали, – ответил Засядько, несколько смущенный
проницательностью старого полководца. – В прихожей я оставил треногу
с ракетами. Сейчас внесу.
– Неужели сами несли станок? – удивился Барклай.
– Вы убедитесь, что для этого вовсе не обязательно быть
Геркулесом!
Через минуту Засядько вернулся со своим детищем. За ним
вошли и почтительно остановились у порога два адъютанта фельдмаршала в
новеньких мундирах из тонкого английского сукна. Оба в чине полковников.
Александр понимал, что вины Барклая в появлении этих франтов не было. Во всей
армии они вытесняют из штабов боевых офицеров, которые не смущались носить
мундиры из простого солдатского сукна.
– Эта тренога и есть пусковой верстак? – спросил
Барклай недоверчиво.
Засядько, в который раз услышав традиционный вопрос,
засмеялся. Фельдмаршал покосился на сверкнувшие в полумраке кабинета ровные
белые зубы полковника.
– Вопрос глупый, – признал Барклай. – Представляю,
сколько раз вам его задают. Но это первое, что приходит в голову при виде такой
ажурной вещи. Удивительно, что вы еще сохраняете чувство юмора. Я бы уже
взъярился. Кстати, Александр Дмитриевич, может быть, опустим теорию? Ваши
ракеты можно будет опробовать сегодня же?
– Конечно, – ответил Засядько с облегчением.
Около трех часов они проводили стрельбы. Место выбрали
удачное – пустынный берег реки. Несколько конных кирасиров маячили на
горизонте, останавливая любопытствующих.
Барклай с живейшим интересом следил за стрельбами. Засядько
понимал, что многоопытный фельдмаршал – он же и военный министр –
скрупулезно взвешивает плюсы и минусы нового оружия. Плюс – высокая
эффективность, но совсем не просто вооружить армию новым оружием, обучить
людей, выработать тактику и стратегию…
– Добро, – сказал Барклай, когда Засядько расстрелял по
мишеням три ящика ракет. – Отберите людей по своему усмотрению и
постарайтесь научить их обращаться с ракетами. Мне нужно знать, за какой срок
можно подготовить хотя бы отделение ракетчиков.
Засядько начал с гренадерских полков, которые во все времена
считались отборными. Однако быстрее всех овладели искусством точной наводки с
последующей стрельбой по цели казаки, будто им это искусство передалось по
наследству.
Труднее оказалось с составлением пороховых смесей.
Пришлось затратить почти вдвое больше времени, чем полагал,
но в конце концов уладилось и с этим. Правда, можно было привозить в
действующую армию ракеты, собранные в Петербурге, но у Засядько созрел иной
план.
