Нет! Все уже в прошлом! И нет к нему возврата!
Инстинктивно она сделала шаг вперед и в сторону, чтобы немного загородить Николаса от Дункана.
Он кашлянул, пристально взглянул на нее. И она поняла, что он разгадал ее маневр, покраснела, отвела взгляд.
— Я теперь здесь работаю, — между тем ответил он.
— Да, Сан-Франциско — перспективный город, — кивнула Айрис.
Они немного помолчали.
Николас, почувствовав, что мать отвлеклась, бросил игрушку на асфальт.
Вздохнув, Айрис подняла ее и протянула сыну.
— Больше так не делай.
Он серьезно посмотрел на нее, потом лукаво улыбнулся, забрал игрушку и снова бросил ее.
— Николас! Прекрати! — Айрис не хотела привлекать к сыну внимание, но Николас, похоже, был иного мнения.
Дункан с любопытством и каким-то щемящим чувством наблюдал за ними.
— Вижу, твоя жизнь устроилась, — осторожно заметил он.
В очередной раз вручив сыну игрушку, Айрис выпрямилась, пристально взглянула на стоящего перед ней мужчину.
— Да, — постаралась как можно спокойнее ответить она. — У меня теперь все хорошо.
— Я рад. — Он замолчал, не зная, что еще сказать.
— Я тоже.
Айрис хотелось крикнуть ему: да открой же ты глаза! Неужели не видишь, что это твой сын?!
Но она молчала, упрямо стиснув зубы, чтобы предательские слова не сорвались с них и не выдали ее.
Дункан улыбнулся малышу, с интересом поглядывающему на них, присел перед коляской на корточки.
— Ну привет, Николас. — Он осторожно пожал маленькую ладошку. — Я Дункан. Мы с твоей мамой раньше были друзьями.
Малыш хихикнул и повертел перед лицом Дункана игрушкой, которой уже не раз пришлось испытать твердость асфальта.
— Да, вижу, у тебя есть чем заняться, — кивнул Дункан, улыбаясь в ответ. — Что ж, было приятно познакомиться с тобой. — Он выпрямился. — Сколько ему? — спросил он, устремив на Айрис испытующий взгляд.
— Четыре месяца, — не моргнув глазом солгала она.
Дункан присвистнул.
— А выглядит взрослее, — непринужденно заметил он.
— Я занимаюсь с ним по особенной программе раннего развития. — Айрис несла чушь и прекрасно это понимала, однако надеялась на то, что Дункан, неопытный в данном вопросе, не сможет опровергнуть ее слова.
— Да, это заметно. — Он вздохнул, посмотрел на нее. — Я очень виноват перед тобой, Айрис.
— Не надо, — запротестовала она. — Все давным-давно закончилось. Не стоит ворошить прошлое.
— Да, ты права, — кивнул он, и такая беспросветная тоска прозвучала в его голосе, что у Айрис сжалось сердце.
Но она держалась.
Она не хотела возвращаться. Ну и что, что по ночам она иногда просыпается и плачет от безысходности? Ну и что, что до сих пор она не может забыть Дункана? Она сильная, она справится. И не покажет ему свою слабость. Никому не покажет. Для всех — она преуспевающая молодая мать.
Такой она и будет… когда-нибудь. Когда полностью излечится от своей любви к Дункану, к единственному мужчине на этой земле, разбудившему в ней это чувство.
Зачем он это сделал? Зачем она позволила ему это сделать?
У нее не было ответов.
— Ладно, нам уже пора домой. — Айрис взялась за ручку стоявшей рядом коляски.
— Конечно, не смею задерживать. — Дункан отступил на шаг, освобождая ей дорогу.
— Приятно было узнать, что у тебя все в порядке, — бросила Айрис, проходя мимо.
— Да, я тоже очень рад встрече.
Она ускорила шаг. И еще долго чувствовала своей спиной его напряженный взгляд.
Правильно ли она сделала, что не сказала ему о сыне?
Да, она верно поступила! Он отказался от нее. А значит, не имеет никаких прав на ребенка!
Дункан долго стоял и смотрел вслед Айрис.
Грусть и тоска затопили его. Безысходность.
А чего он, собственно, хотел? Паола же еще год назад сказала ему, что Айрис с кем-то встречается. Теперь она родила ребенка, наверняка вышла замуж.
Вздохнув, он направился к своей машине. Кажется, зря он решил прогуляться.
Сначала он хотел разыскать Айрис и поговорить с ней. Потом отбросил эту идею. Что он мог ей сказать? Прошло слишком много времени, чтобы пытаться прояснить старую ситуацию.
И сегодня он убедился в правоте своих размышлений.
Айрис вроде и не изменилась, но стала другой. И он боялся себе признаться в том, что, встретив ее, вдруг окончательно понял, что до сих пор любит и никуда это чувство не денется.
Как же так? Ведь прошло уже больше года. Разве возможно, что эмоции, которые будит в нем Айрис, все еще сильны?
Оказалось, да, вполне. И, что самое паршивое, его любовь к ней стала еще сильнее.
Дипломатично постучав, секретарша заглянула в его кабинет:
— Вам больше ничего не нужно, мистер Харрисон?
— Нет, спасибо, Беатрис, — поблагодарил Дункан, на мгновение отвлекшись от просматриваемых документов и взглянув на женщину.
Он был рад, что она работает у него. В свои пятьдесят Беатрис была незаменима, разбираясь во многих вопросах и освобождая Дункана от решения тех или иных проблем, которые были в ее компетенции и не требовали решения руководителя.
— Вы бы тоже не засиживались. — Беатрис обеспокоенно посмотрела на него. — Все же мне кажется, что трудоголизм не приводит ни к чему хорошему.
— Благодарю вас за ценное замечание, — улыбнувшись, произнес Дункан. — Кстати, как там ваш внук?
— С ним все отлично! — У Беатрис загорелись глаза при упоминании о ребенке. — Ему уже восемь, и он отлично ползает по всему дому, являя собой настоящую угрозу всему, что попадается ему на пути!
— Да? — В глазах Дункана проскользнуло удивление. — Кстати, а вы не пробовали заниматься с ним по ускоренной программе развития? — решил он блеснуть познаниями в этой области. — Возможно, он уже сидел бы в четыре месяца.
У Беатрис изумленно округлились глаза.
— Что?! — воскликнула она. — Мистер Харрисон, никакая программа не сделает этого, уж поверьте. Она может помочь ребенку развиваться, но физические способности, обусловленные возрастом, не сможет изменить настолько.
— Вы уверены? — Он напряженно вгляделся в ее лицо.
— Абсолютно! — заверила Беатрис. — Поверьте, моя дочь уже изучила столько литературы, что впору писать диссертацию на эту тему. Нет никакой программы.
Дункан задумался.
— Скажите, Беатрис, а когда ребенок может сидеть?
