И тут ко мне во второй раз за сегодняшний день пришло
озарение. Хотя я впервые видела лицо Степана, я, кажется, знаю, кто он такой.
Глава 35
Я в смятении топталась около подъезда, раздумывая, что же
делать с этим открытием. Бежать в милицию? Но там меня, скорей всего, засмеют.
Рассказать все Степану? Неплохая мысль, только боюсь, что, когда он вернется из
рейса, будет слишком поздно.
Давешний алкоголик с блаженной улыбкой валялся в снегу.
Телогрейка нараспашку, шапка отсутствует. Не околел бы, – вяло подумала я.
Впрочем, невелика потеря для человечества.
А вот кто действительно в опасности, так это Вера. Теперь я
уверена: убийца предпримет третью попытку! Я должна во что бы то ни стало
опередить Елену! Но как? Надо срочно ехать в больницу к Субботиной.
Я решительно направилась к автобусной остановке, но, сделав
несколько шагов, остановилась как вкопанная. Да я же не знаю, в какой больнице
лежит Вера! И вообще не уверена, действительно ли ее сбила машина! Ведь эти
сведения мне рассказала Толмач, а можно ли верить убийце?
В окне на первом этаже громко заплакал младенец. Я слушала
его надрывный крик и костерила себя на все лады.
Ну и идиотка же ты, Люся! Другую такую дуру еще поискать! Не
записала адрес больницы, не навестила Веру, – даже не позвонила в
справочную! Поверила на слово первой попавшейся прохиндейке. А вдруг Толмач уже
давно убила Веру, закопала ее труп, а ты, словно безмозглая курица, вторую
неделю бежишь по ложному следу? Представляю, как потешалась Елена, слушая твои
рассказы о так называемом расследовании! Никогда не прощу тебе, что была такой
доверчивой!
Взвизгнув тормозами, рядом со мной остановились грязные
«Жугули». Из машины вышел Руслан Супроткин.
Мое сердце наполнилось благодарностью. Вот он, настоящий
друг, который всегда придет на помощь.
– И чего тебя сюда черти понесли? – недовольно
спросил капитан. – Опять возомнила себя великим детективом?
От этих слов я мгновенно вскипела:
– Между прочим, я тут отдуваюсь за все ваше управление!
Я убийцу нашла!
Я сбивчиво пересказала все, что мне удалось узнать от Ирины
Валерьевны.
– Надо срочно ехать к Вере! Но я не знаю, в какой она
больнице.
– Я знаю, – сказал Руслан, – садись в машину.
Когда мы выезжали со двора, я увидела, что алкоголика
поднимают из снега два субъекта, похожих на него, как братья-близнецы. Судя по
оживленной жестикуляции, планы на вечер уже определились: сначала замерзший
немного оттает, а потом они сообразят на троих.
«Жигули», пропетляв по узким подворотням, выехало на шоссе.
– Значит, Веру все-таки сбила машина, – сказала
я. – А я уже не знала, верить мне словам Елены Толмач или нет.
– Субботина в реанимации, – ответил капитан, не
отрывая взгляд от дороги, – она действительно попала под машину. На место
ДТП срочно выехали «скорая» и милицейская бригада. Они обнаружили рядом с
потерпевшей женщину, которая назвалась ее подругой. Подруга рассказала, что все
произошло на ее глазах. Водитель белой «Нивы» с номерными знаками, заляпанными
грязью, и помятым передним «крылом» неожиданно выехал на тротуар и сбил Веру. С
места происшествия он тут же скрылся. Угадай, как звали эту свидетельницу?
– Чего мне угадывать, Толмач мне сама это рассказала.
– Сама? А ты что?
– А я – ничего, ушами хлопала и рот разинула, как
идиотка. Но я-то ведь тогда думала, что она – это Лена Пономарева, старинная
приятельница Веры. Ой!
Супроткин покосился на меня:
– Что еще?
– Так ведь Толмач неспроста там оказалась, правда? Ведь
она Вере никакая не подруга! С чего это вдруг они были вместе?
Супроткин кивнул:
– Я нашел еще одного свидетеля, охранника из
близлежащего офиса. Мужчина вышел на улицу покурить и видел, как одна женщина
толкает под колеса машины другую. Водитель ехал с превышением скорости, что не
редкость в Москве, и не успел затормозить на скользкой дороге. Вот только это
была не белая «Нива», а темно-синий «Опель», в машинах охранник разбирается.
– Что же он сразу не рассказал все милиции?
– Дело в том, что потом он увидел, как эта вторая
женщина спокойно беседует с милиционерами и даже едет вместе с пострадавшей на
«скорой» в больницу. И охранник засомневался: может, он чего-то не разглядел?
Или не так понял? Не исключено, что она, наоборот, пыталась предупредить
подругу о мчащейся машине, притянуть ее к себе.
– Когда ты разговаривал с охранником?
– Вчера.
– А почему до сих пор ничего не предпринял? –
возмутилась я.
– Решил, что завтра допрошу Елену Толмач.
– Завтра! А вот убийца ничего не оставляет на завтра,
все умудряется проворачивать сегодня! Ох, чует мое сердце, она уже добралась до
больницы! Прибавь ходу, мы еле плетемся!
Капитан попытался выжать из «жигуленка» максимум, но из-за
пробок на дороге к больнице мы приехали лишь через пятьдесят минут.
Приемные часы только что закончились, и охранник
категорически отказался пускать нас внутрь. Я настолько привыкла везде
размахивать своим липовым удостоверением, что чуть было не вытащила его сейчас.
Но к счастью, Супроткин меня опередил и показал свои документы.
– Это со мной, – буркнул он, кивая в мою сторону.
Нас пропустили. Мы сдали в гардероб верхнюю одежду, нацепили
на ноги бахилы. В отделении интенсивной терапии Руслан отправился на поиски
заведующего, а мне указал на стул в коридоре:
– Жди меня здесь.
Я сидела на стуле и глазела на всех проходящих мимо. В конце
коридора, тяжело шаркая ногами, плелась какая-то старушенция. В руках у нее был
апельсин, она его постоянно роняла, затем, кряхтя, поднимала и делала следующий
шаг. Каждый наклон занимал никак не меньше минуты, каждое разгибание – еще две.
Вероятно, у божьего одуванчика проблемы не только с суставами, но и с головой.
Я решила ей помочь.
– Слушайте, бабушка, – сказала я, подходя к
старушке, – положите апельсин в карман, так наверняка не уроните.
Бабка взглянула на меня со злостью, неожиданной для столь
тщедушного тельца.
– Пошла прочь, я тренируюсь! – прошипела она и
опять уронила апельсин.
Я все-таки решила не оставлять несчастную без поддержки.
Очевидно, здешнему медперсоналу на нее наплевать, зато мне – нет. Быстро
нагнувшись, я подняла апельсин и попыталась засунуть его в карман бабкиного халата.
Бабка с удивительной проворностью вцепилась в мою руку и принялась верещать
так, будто я краду у нее пенсию.
После небольшого противостояния я поняла, что мне не
одержать победу – надо принять позорное отступление. Пытаясь освободиться от
цепких старушечьих пальцев, я потеряла равновесие и стала заваливаться назад.
