– Что ты, дварф? – спросил конунг, выравнивая коня поводом и шенкелями.
Хаствит кивнул в сторону поля, заросшего кустами.
– Что там? Опасность?
Дварф отрицательно закачал головой. Опасности, на его взгляд, не было.
– Кто-то идет в нашу сторону? Без дороги?
Теперь кивки были положительными.
– Овсень?
Отрицательный ответ. Да и рановато было, пожалуй, сотнику русов возвращаться, потому что дело у него было сложное и многочасовое, требующее предварительной разведки и большой работы со стороны дварфов. Проход в подвалы башни Гунналуга прокопать – на это тоже не одно мгновение уйдет. Да и не исключено, что Гунналуг сумел и под землей как-то обезопасить себя, наложив заклинания на подступы к башне, хотя неприятностей со стороны дварфов он, наверное, не ждал, поскольку дварфы редко сами проявляют агрессивность по отношению к людям. Обычно они только защищаются и отвечают лишь ударом на удар. Кроме того, сотник Овсень со своими людьми должен был не с суши подходить, а приплыть морем. Оставался один вариант.
– Большака с твоим братом так быстро с делом справились?
Согласные кивки…
Ансгар развернул коня, чтобы дождаться сотника на дороге. Он и без того искал причину, чтобы чуть-чуть задержаться, дать своим молодым воинам вернуться чуть раньше и рассказать всем, кто оставался в Доме, о таком коротком и результативном поединке Ансгара Разящего. Не то что Ансгар желал славы настолько, что жить хотел лишь ради нее, хотя заслуженной славы тоже не чурался. Просто сейчас ему было необходимо, чтобы дружина поверила в него безоговорочно. От этого многое будет зависеть завтра, когда им, возможно, предстоит пойти за ним в бой. А подобные разговоры как раз и помогут добиться необходимого поднятия боевого духа воинов. Как они были уверены в Кьотви, так же должны быть уверены и в сыне Кьотви. Да и по другим викам весть разнесется быстро. И утром, во время собрания бондов, многие будут уже звать его тем именем, которым наградил конунга нелюдь Хлюп из Гардарики. И имя это будет помниться, хотя и забудется, кто имя дал.
Из ворот, радостно размахивая лохматым сильным хвостом, выбежал пес Огнеглаз. Огнеглаза кто-то спустил с цепи, на которую посадил его конунг перед своим отъездом, опасаясь, что собака в скрытом передвижении отрядов может стать помехой и выдаст их приближение раньше времени. Теперь пес радовался и прыгал, выпрашивая, чтобы Ансгар нагнулся и погладил его, но пугал при этом коня. Пришлось конунгу натянуть поводья и склониться с седла, чтобы собака успокоилась. Большое доброе животное, кажется, прочно привязалось к своему новому хозяину и демонстрировало ему всеми способами свою собачью любовь и преданность. Ансгар, зная, что люди никогда не могут быть настолько верными и преданными, как собака, почувствовал в груди сильное потепление от общения с черным псом. Давно уже юного конунга не посещало это чувство. Наверное, с тех самых пор, как умерла его мать.
Тем временем Большака со своими тремя десятками воев появился на вершине ближнего пригорка. Естественно, взгляды всех идущих были устремлены к дому – иначе не бывает. И конунга должны были видеть все идущие. И Ансгар приветственно поднял руку.
Руяне сразу зашагали быстрее, словно Ансгар позвал их. И скоро уже оказались рядом.
– Без дороги… Идете быстро… Наверное, с радостью… – приветствовал прибывших конунг.
– Без дороги, чтобы быстрее. В глотке сохнет, – ответил «большой сотник».
– Как успехи, Большака? Тебе удалось обнажить меч?
– Мы легко справились и не получили в ответ ни одного неотраженного удара. – Сотник радости от победы не показывал, но после следующих слов стало понятно, чем он недоволен: – Только другая беда… Я обыскал всех этих берсерков, но даже фляжки с вином не нашел. Что за дерьмовое войско, я, честное слово, не понимаю и никогда понимать не буду таких вояк. Из принципа – не буду. И вообще, первый раз в жизни таких встречаю и, надеюсь, в последний. В Европе, бывало, после боя у каждого убитого с пояса можно фляжку снять.
– Берсерков? – переспросил конунг с легким удивлением. – Откуда там взялись берсерки?.. Раньше у Торольфа их не было…
– Может, раньше и не было, зато появились теперь. Торольф Одноглазый нанял, как я полагаю, в восходных и полуночных землях берсерков, чтобы попугать ваших бондов перед выборами. Они как раз варили свое зелье из мухоморов, когда мы ворвались в зал. Но они, чтоб им этим варевом в Вальгалле захлебнуться, попробовать не успели, а мы, слава Свентовиту, не захотели. И женщины дварфов вылили котел в ров с водой. Трое моих воев поднять котел не могли – слишком тяжел и горяч. А две женщины без труда подняли с огня и отнесли его… И – в ров… Если там водится рыба, думаю, она вся передохнет от такой отравы… Хотя там только лягушечья тина…
– Мне не нравится, что Одноглазый привел берсерков, – сказал конунг задумчиво и хмуро. – Спасибо, что ты предупредил.
– А какая разница, конунг! – не понял сотник озабоченности юноши. – В вашем народе слишком много внимания уделяют этим ненормальным. Виноваты ваши легенды и вера в прошлое, которое ушло безвозвратно. Боевая магия забыта повсеместно. Осталось только умение драться и побеждать. Современные берсерки не стоят особой заботы, поверь мне. И больше пугают своих соплеменников, чем настоящих противников. Все мои вои встречались с ними в настоящей сече, и никто не высказывает им уважения. Отсутствие страха еще не есть воинское искусство. Ты вот побеждаешь умением, и твой дух тоже сильнее страха. А у них нет духа. И умения нового они не приобрели. Не обращай на них особого внимания. Торольф был бы сильнее, пригласи он к себе в дружину простых воев. Тех, кто вместо отравы пьет нормальное вино и оставляет его победителю. В большом бою, где требуется управлять отдельными отрядами, берсерки выпадают из общего дела потому, что не слышат очередной приказ. Никогда не верь глупым легендам и не связывайся с берсерками, мой тебе совет на твое воинственное будущее. А оно у каждого вашего конунга обязательно бывает воинственным.
– Ладно. Если Торольф выставит берсерков, я направлю против них твою сотню.
Это прозвучало как попытка укротить хвастовство, но сотник не хвастался. Он лучше самих скандинавов знал, что скандинавская слава только собственный народ кормит, но кормит обещаниями, которые невыполнимы. Одурманенный напитком берсерк лезет без страха на меч противника и погибает от этого меча, не желая защищаться, потому что считает себя бессмертным. В действительности же он просто временно ненормальный, и не более.
– Я согласен. И готов доказать тебе на деле, кто и на что способен. Может, тогда оценишь мой совет и с берсерками никогда не свяжешься. От Овсеня вестей нет?
– Пока нет, и это меня беспокоит.
– Овсень опытный сотник и отличный боец. С ним ничего не случится. Хотя иметь дело с колдунами хуже, скажу честно, чем с берсерками. Особенно, если нет против них оружия. Но доберусь я и до вашего Гунналуга. Может, даже не сам, может, Велемира попрошу. Он доберется. У него лук с хорошим прозором.
