– Просто… Надо опять просить дварфов, – предложил Большака. – Путь опробован. Они хорошо справились со своей задачей и под этим домом, и под башней Гунналуга. Сумеют подкопаться и под дом Одноглазого, чтоб ему кто-то второй глаз выбил… Боюсь, мне придется… Если мне еще жбан вина подогреют, я возьмусь…
Слуга уже подготовил новую баклажку и заспешил с ней к «большому сотнику».
– Беда в том, что сейчас все дварфы заняты подготовкой пещеры, в которой будут хоронить убитого Толли, – сказал Овсень, хмурясь оттого, что Ансгар оказался таким расчетливым человеком и на последний срок отложил дело, с которым славяне приплыли в его земли. Но высказаться против не пожелал, понимая, что частично юный конунг прав. – Они освободятся только к ночи и придут сюда. Истлейв с Хаствитом вдвоем, боюсь, не справятся. К тому же они не землекопы, а кузнецы. У дварфов, как я понимаю, существует разделение труда. А чтобы подкоп остался незаметным, копать следует издалека. Значит, и дварфов нужно много.
Дварфы переглянулись и кивнули друг другу.
– Если есть необходимость торопиться, мы и вдвоем справимся, – сказал Истлейв. – Я копать умею не хуже, чем ковать. Я всегда сам раскапываю свои рудные жилы, сам и железо выплавляю. Хаствит копать отвык, но он быстро все вспомнит. Я научу его запекать землю и песок так, как мы делаем это сейчас. Раньше так не умели. Хотя, конечно, десяток помощников нам не помешал бы. Хотя бы пяток… Но когда появятся остальные, у нас будет еще время.
Хаствит закивал согласно.
Ансгар, на которого все смотрели, некоторое время сосредоточенно думал, потом отрицательно покачал головой.
– Нет… Не будем мы копать…
– Почему? – не понял Хрольф и возмущенно пошевелил носом. – Это самый верный способ…
– Сделав подкоп, мы добьемся только освобождения дяди Фраварада, – согласился юный конунг, размышляя не по-юношески здраво и даже жестко, холодно, не по-родственному. – Но нам этого в нынешней ситуации мало. Думаю, сам дядя мог бы согласиться с моими доводами и одобрил бы мое желание пойти на риск и обострить ситуацию до предела. С ним, надеюсь, ничего за ночь не случится. А мне нужно обострение ситуации, чтобы сразу там же, на собрании бондов, решить вопрос с Торольфом и не ждать впоследствии от него удара в спину в сложной ситуации, когда невозможно будет ответить на этот удар. Я в отличие от Большаки даже без вина согласен выбить Торольфу последний глаз и хочу сделать это принародно. Но я хотел бы, чтобы он осмелел и выложил собранию свои претензии. Торольф должен сейчас попасть в неудобное положение. Для него неудобное. Он держит взаперти дядю Фраварада, чтобы тот засвидетельствовал перед собранием мою смерть в реке, но в то же время знает, что я нахожусь уже в своем Доме. Торольф знает, что нынешней ночью меня должны были бы убить, и будет ждать сообщения о свершившемся разбое. Но сообщения он не получит. Что это будет для него значить? Пусть Одноглазый поломает свою не слишком умную голову. Вдруг я убит… А он побоится выступить… Что тогда? Тогда потеряет единственный шанс стать конунгом. А вдруг я жив, он выступит и поставит себя вне закона… Тогда потеряет жизнь. Это будет для него сложный момент. Но мы поможем ему голову совсем не сломать. Нам самим будет необходимо натаскать во двор побольше дров, полить их земляным маслом, чтобы дыма было как можно больше, и среди ночи поджечь. Издали такие костры можно будет принять за пожар. А наблюдать Торольф может только издали. Ему слишком рискованно приближаться. Кроме того, я выставлю вокруг всей усадьбы посты, чтобы наблюдали за проходящими мимо и никого близко не подпускали. Тогда Торольф выступит…
– А как же ярл? – спросил Хрольф.
– А дядю Фраварада я освобожу прямо на собрании бондов.
– Его могут там же убить… Просто из мести… Торольф попросту приставит к нему какого-нибудь воина с приказом убить ярла, если того попытаются освободить.
– Да, Торольф, думаю, способен и на такое, – согласился Ансгар. – Поэтому я попрошу своего друга Велемира с луком на изготовку контролировать ситуацию. Его стрела всегда защитит ярла Фраварада от любого, кто попробует поднять на него руку. Я знаю, где поместить стрельца. На сторожевой вышке ему будет все видно.
– Ну… Это очень далеко, – не согласился Хрольф. – Оттуда не только попасть в человека невозможно, оттуда стрела до места не долетит…
– Я все решил и все сказал… – Ансгар встал, показывая, что он решение принял и спорить с ним не имеет смысла. – Хрольф, договорись, чтобы Велемира пустили на сторожевую вышку. Прямо так и объясни, что это приказ конунга… А если кто-то попробует сказать, что конунга будет выбирать собрание, убей этого человека, потому что собрание никого выбирать не будет, когда я предъявлю символ власти.
– Но все-таки, конунг… – несмело предложил Истлейв, – хорошо бы проверить правдивость Гунналуга.
– Каким образом?
– Мы ночью отправим копателей, и они найдут и ярла Фраварада, и пленников. Если все на месте, мы оставим дело до собрания. Если там будет засада, значит, Гунналуг только показал свое коварство, и все…
– Согласен. Только проверьте… Никого не освобождать…
– Помнится, кто-то совсем недавно предлагал мне отдать себя Гунналугу в обмен на пленников. Добровольно… Без моего к тому предложения… – хмуро сказал сотник Овсень.
Ансгар думал недолго.
– Впрочем, пленников, наверное, можно с помощью дварфов вывести в безопасное место. Я скажу куда. Но с родными они встретятся только после завершения всех дел, это мое условие. И пусть дварфы будут осторожны. Там тоже возможна засада. А моего дядю, проверив, на месте ли он, следует оставить там же, хотя можно предупредить, что мы его освободим прямо на собрании. Пусть он говорит все, что требует от него Торольф, и будет готов к моему появлению. Но там, в скальном доме, тоже может быть засада, кроме того, все будет происходить рядом с главным домом Одноглазого, откуда может быстро прибыть подкрепление, поэтому, еще раз предупреждаю, следует быть вдвойне осторожными.
– Я бы сам сходил к ярлу, – предложил Хрольф.
– Хорошо. Возьми десяток дварфов, как только они прибудут, и сходи. Поговори с дядей, он поймет. А пленных русов, пожалуй, можно будет отправить в поместье Фраварада. Это недалеко от поместья Торольфа, но там будет кому защитить их.
Такой вариант решения проблемы с пленниками тоже не слишком обрадовал Овсеня. Не дав превратить пленников в рабов, Ансгар сделал из них заложников, и славяне теперь должны будут воевать на стороне Ансгара, чтобы он освободил заложников. Первоначально, когда все готовились к отплытию в Норвегию, так вопрос не ставился.
Но Овсень смел всегда поступать не так, как ему приказывают, тем более приказывают люди, не имеющие права приказывать ему. И остался при своем мнении, не ставя никого в существо своих замыслов.
То, что предложил Ансгар, в любом случае было гораздо лучше, чем оставлять пленников в руках Торольфа. Однако роль заложников ничем не лучше роли пленников, и вообще человеческая неблагодарность всегда вызывает встречные чувства.
