– Что говорил?
– Нам не было слышно. Ближе было не подойти…
– Долго говорили?
– Нет. Потом во фьорд еще две славянские ладьи вошли, которые раньше приходили, и Гунналуг поплыл им навстречу. С ладьями тоже раскланялся. Две сотни воинов. И еще там женщины приплыли. Две… Мы видели, как они высаживались… Их сразу Ансгару представили…
– Две женщины? – переспросил Торольф. – Норвежки?
– Судя по платьям, славянки.
– Может быть, женщина с дочерью? С девочкой…
– Может быть, ярл. Одна ростом намного ниже другой. Если девочка, то подросток, а не ребенок. Мы так сидели, что их видно было плохо. А по всему берегу воины Ансгара рассыпались. Не перейти в другое место.
– Это очень интересно. Поезжайте назад, продолжайте наблюдение. Скажите, чтобы торговые хозяева внизу подождали. Я позову…
Торольфу Одноглазому необходимо было время, чтобы оправиться после неприятного известия. Говоря честно, он ждал от колдуна предательства или чего-то похожего, но эти ожидания происходили от высокомерия Гунналуга, от его осознания собственной силы и величины. Сам Торольф неоднократно ловил мелкие, но болезненные для его самолюбия уколы, когда Гунналуг подчеркивал свое превосходство. Это было не превосходство происхождения, поскольку происхождением они были равны, и не богатства, потому что Торольф был, пожалуй, в несколько раз богаче Гунналуга, и сравним был разве что со старшим ярлом Дома Синего Ворона. Это было превосходство силы и порожденной силой власти. Если колдун делал что-то для Торольфа, то обязательно с подчеркнутым пониманием собственной значимости и с демонстрацией снисходительности. Именно так он откликался на просьбы Одноглазого, хотя первоначально сам обратился с просьбой и предложил свои услуги. Но, когда человек демонстрирует свое превосходство над другим человеком, он его попросту не уважает и не считает достойным честных отношений. Тогда и следует ждать предательства. Сейчас трудно сказать, что предательство точно произошло, хотя Торольф уже думал о подобном шаге Гунналуга в связи с трудными обстоятельствами его собственного Дома. Если бы Ансгар пожелал решить приграничные проблемы и выступил против Дома Синего Ворона, этот сильный шведский Дом попросту перестал бы существовать, а Еталанды бы укрепились многократно. А какие силы остались у Гунналуга для защиты Дома? Да, честно говоря, никаких сил. И сам он, как говорил, почти бессилен в своем колдовстве и способен действовать только одним авторитетом. И Торольф ничем помочь не может, потому что у него у самого, после потери четырех драккаров и четырех сотен воинов в схватке со славянами, на счету каждый, способный взять в руки оружие и встать в строй. В отдаленных имениях оружие в руки дали даже пастухам. Вот потому, видимо, Гунналуг и обратился к Ансгару, надеясь на его прощение и помощь или хотя бы нейтралитет. Да, скорее нейтралитет, чем помощь, потому что войска Ансгару самому нужны, несмотря на солидное подкрепление, что он получил от славян. Но при этом у Торольфа не мог не возникнуть законный вопрос: а почему Ансгар должен оказывать помощь врагу или хотя бы соблюдать нейтралитет тогда, когда может только чуть-чуть надавить и решить многие проблемы, которые никак не мог решить силой своего оружия его отец конунг Кьотви? Гунналугу следует привести весьма веские доводы, чтобы своего добиться. И именно потому он, высокомерный и заносчивый, выпрашивал мир у Ансгара. Это даже разведчики заметили. А Торольф Одноглазый для него уже пустое место. Если не может оказаться необходимым, то его можно и предать. Что в состоянии Гунналуг преподнести Ансгару? Купить его расположение богатыми подарками – это едва ли возможно, да и разведчики видели бы, как подарки вручаются. И не вручаются подарки на берегу. Для этого хотя бы в дом следовало войти. Не было такого и быть не могло. А что было? А было и быть могло только одно – предательство… Это тоже дорогой подарок… Конечно же, Гунналуг рассказал о самой большой угрозе, что нависла над Ансгаром – выдал тайну подкопа. И это значит, что Ансгар завтра прибудет на собрание бондов со своим мечом.
Но, к сожалению, только один Гунналуг знает, почему он выбрал сторону Ансгара, а не сторону Торольфа, которого так долго поддерживал. Более того, которого сам подталкивал к борьбе за титул. Ведь в случае удачного окончания, если бы Красный Нильс, как планировалось, завершил начатое, Ансгар уже не смог бы выступить к границе и не представлял бы для Дома Синего Ворона угрозы. Видимо, колдун знает что-то, чего не знает Торольф. И не надеется, что нынешняя ночь может решить судьбу титула. Но что он знает? Вероятнее всего, Гунналугу стало известно, что Ансгар расположил славян-русов внутри своего дома. Как-то Гунналуг, несмотря на всю свою потерю сил, информацию получает и получил ее, должно быть, в очередной раз. Если две славянские сотни поместятся в доме, пусть и в тесноте, норвежской сотне, ведомой Красным Нильсом, там уже не поместиться. Воинам Нильса в этом случае даже на свободу, пожалуй, не прорубиться.
Но даже такое оправдание не обеляет предательства бывшего единомышленника. И Гунналугу уже никогда не оправдаться перед Торольфом Одноглазым. Мстить колдуну, конечно, невозможно и опасно. Хотя, может быть, стоит подождать, когда возникнет ситуация, при которой Торольф окажется хозяином положения. И тогда все встанет на свои места, тогда предательство будет наказано.
Но вдруг новая мысль посетила Торольфа, и эта мысль полностью вытекала из предыдущей. Более того, она была остроумной местью, которую даже сам Гунналуг предусмотреть не может. Есть возможность отомстить предателю, есть! Ведь Ансгару одной-единственной, даже такой интересной тайны должно показаться мало. Да и Гунналуг, если уж начал предавать, то должен предать полностью. Что он еще может сказать? А сказать он может то, что должно больше всего Ансгара интересовать. Например, где содержится Ярл Фраварад… Конечно же… Обязательно скажет, потому что Ансгар обязательно спросит…
Значит, необходимо ярла Фраварада перевести в подвал Дома Торольфа, а в скальном доме на ночь выставить засаду из троллей, баварских арбалетчиков и полусотни своих воинов. Ансгар, несомненно, пожелает освободить любимого дядю. Это последний из близких родственников, оставшийся в живых. И сил мальчишка не пожалеет. Так пусть потеряет эти силы. Арбалетчики хорошо стреляют. А если понадобится, в помощь им ближайшая сотня подойдет…
Торольф подумал и вспомнил еще один момент, которым ему следует воспользоваться с выгодой для себя. Человек в островерхом славянском шлеме, что был с Ансгаром во время беседы с Гунналугом, – это, конечно же, кто-то важный из славян. Может быть, сотник, может, еще кто-то. Но если он был вместе с Ансгаром, то это не простой воин. И мог ли он забыть о том, что больше всего интересует славян, мог ли забыть, зачем они отправились в это опасное путешествие? Конечно же, славянин обязан спросить Гунналуга, где содержатся славянские пленники. И тот сообщил… Какой смысл ему скрывать это? Обязательно сообщил…
Значит, и пленников следует немедленно куда-то отправить, а в старом поместье устроить засаду. Причем засаду сильную, чтобы нанести славянам, которые туда прибудут, как можно больший урон и лишить их возможности поддержать Ансгара на собрании. Только куда отправить пленников и под каким конвоем, чтобы их не отбили? Это не одного ярла Фраварада перевозить. Здесь будет целый караван. Отогнать их недалеко – смысла никакого нет. Найдут даже по следам, что останутся в дорожной пыли. Далеко гнать – значит выделять сильный конвой, который будет в состоянии и защитить в случае нападения. И тем самым уменьшить количество воинов, которых необходимо сконцентрировать вокруг места собрания бондов… С этим еще следует разобраться, хорошенько подумав, а с ярлом Фраварадом уже можно действовать…
