Дварфы на позицию вышли быстро. Они хорошо ориентировались в темноте и легко смогли спрятаться так, что даже остроглазым стрельцам их было не видно. Впрочем, стрельцы были достаточно далеко. Главное, чтобы подземных жителей не увидели воины Торольфа.
А воины Торольфа вышли из ворот поместья сразу, как только дварфы успели спрятаться. Все пешие. И двинулись без задержки прямиком в сторону тропы. Даже торопились, потому что не знали, когда может подойти противник, если он вообще подойдет. Но у урман у самих была привычка производить нападение накануне рассвета, когда сон наиболее крепок и когда даже у часовых голову к плечу клонит. Такого же они ожидали и от русов.
Велемир знаком дал команду рассредоточиться. Стрельцы встали в одну линию и подняли луки. Им никто не давал команду к одновременной стрельбе, но стрелы все равно сорвались с луков почти в одно мгновение, сразу остановив продвижение полусотни воинов. Урмане еще не поняли, что произошло. Не поняли, откуда летят эти длинные убийственные стрелы. Более того, они и стрел-то не видели, но увидели только, как упали воины первых рядов, и сами остановились, не видя еще явной опасности. Но вслед за начальными сорвались еще десять стрел, потом еще десять и еще, причем так быстро, что человеку не было дано время на то, чтобы среагировать и спрятаться. От полусотни осталось двенадцать человек, из которых двое были ранены. Урмане развернулись для отступления, но отступать уже было некуда, потому что снизу и сбоку на них насели десять дварфов со своими короткими и широкими мечами. Несмотря на то что норвежцев было больше, дварфы в атаку пошли смело. Они прикрывались тяжеленными щитами, способными выдержать удар любого меча, этот удар принимали, не прогибаясь, потом резко сближались и сами тут же наносили короткий удар снизу. Норвежские воины к подобной манере фехтования были не готовы еще и потому, что их мечи не наносили колющих ударов, в отличие от мечей дварфов, и защищаться от таких ударов воины не умели. Едва дварфы вышли на дистанцию короткого боя, как бой был закончен. И ни один воин полусотни не смог уйти…
А сверху по тропе уже спускались лоси стрельцов. Дварфы-победители, гордые собой, с помощью стрельцов взобрались на крупы, и лоси тут же свернули с тропы. Дорогу опять показывал Истлейв. Теперь торопились…
* * *
Ночь близилась к середине, и Ансгар уже не собирался никого посылать на спасение пленных русов. То есть первоначально он думал это сделать и считал это справедливым, но потом перебрал в уме все варианты развития событий утром, посчитал все имеющиеся в наличии силы, и получалось, что послать ему некого, поскольку каждому десятку отводилась своя задача и действовать все должны были целенаправленно и одновременно. Пленники никуда не денутся, поскольку до ярмарки, где должны продавать рабов, время еще есть. А продление временных страданий не есть обречение на страдание постоянное. Конунг не видел ничего страшного в том, чтобы кто-то посторонний, не имеющий к нему почти никакого отношения, претерпел продолжение неволи ради законного установления им своего права на титул.
В верности своего решения юный конунг убедился, когда вернулся из короткого рейда Хрольф и рассказал, что они едва не попали в ловушку. Торольф рассчитывал, видимо, что они нападут небольшим отрядом на стражу у дверей и попытаются пробиться во внутренние помещения. А там их уже ждали… Торольф не знал, что вместе с воинами Ансгара выступают и дварфы, способные преодолевать расстояния под землей. В итоге все обошлось только лишним потом, пролитым землекопами. А пролитый пот всегда лучше пролитой крови. Но скальный дом был совсем недалеко, и Хрольф вернулся вовремя и даже имел возможность отдохнуть перед тем, как выйти со своими людьми на означенное ему конунгом место. Вообще-то Хрольф рассчитывал, что он и дружина его вика будут охранять Ансгара на собрании, но сам Ансгар посчитал, что лучше оставить вокруг себя руян Большаки. Это сказалась греческая кровь и рассказы матери и бабушки о том, что охрану византийских императоров всегда осуществляют наемники из полуночных стран, поскольку своим соотечественникам император справедливо предпочитал не доверять. Вообще-то Ансгар доверял Хрольфу. Тем не менее поступил по примеру константинопольских правителей. Может быть, просто в подражание, чтобы ощутить и собственное значение для своей страны, как императоры ощущали собственное значение для своей великой державы.
Несколько раз Ансгар выходил во двор, чтобы посмотреть на полуденную сторону неба и сориентироваться во времени, потому что единственное окно в доме, выходящее в эту сторону, было в комнате, которую сейчас занимали Всеведа с Заряной и маленький нелюдь Извеча. Сначала с ними же в этой комнате устроился и шаман Смеян, но, когда в доме и во дворе начались суета и движение, то есть когда вплотную приблизилось время решительных действий, шаман вышел в общую комнату, где присел на корточки около горящего очага и так сидел долго, наблюдая за всем происходящим. Входить в комнату и беспокоить недавних пленников Гунналуга Ансгар, как гостеприимный хозяин, не решался.
Сотник Большака, несмотря на то что греческое вино в погребах дома кончилось, а местная брага или что-то похожее на брагу, что пили сами норвежцы, ему по вкусу не пришлась, был настроен благодушно. И постоянно находился вместе с Ансгаром, давая ему советы, если такие требовались. Но юный конунг сам решал, следовать ему этим советам или не следовать. Чаще всего он все же следовал, потому что авторитет «большого сотника», с которым вынужден был считаться даже ярл Сигтюргг, казался юноше величиной весомой и значимой. Несмотря на то что речь Большаки сначала могла показаться хвастливой, Ансгар убедился, что сотник в действительности говорит правду, когда рассказывает о чем-то, хотя, возможно, лишь слегка приукрашивает ее. Но без этого приукрашивания что был бы за рассказ…
Небо с полуденной стороны показывало, что пора было готовиться. Один за другим прискакали трое разведчиков с докладами. Торольф сначала выставил полторы сотни воинов в овраг, к которому боком примыкала поляна, где должно проходить собрание бондов. Потом отправил еще полусотню в Ослофьорд, чтобы воины разошлись по крайним дворам и оттуда могли бы в случае чего оказать необходимую поддержку. А еще неполная сотня конников по большому кольцу, в обход Ослофьорда и Дома Конунга, двинулась в сторону земель Дома Синего Ворона.
Эта неполная сотня конников вызвала самое большое недоумение у Ансгара. Казалось бы, Торольф должен свои силы концентрировать и далеко от Ослофьорда не отпускать. Но, видимо, Гунналуг затребовал подмоги, и отказать ему Одноглазый не посмел, несмотря на собственные сложности. Большака придерживался того же мнения, но порекомендовал отправить вдогонку за этими конниками пару конных же разведчиков. На всякий случай. Ансгар воспользовался советом. И, как оказалось, Большака в своих предчувствиях оказался прав. Неполная сотня не пошла к границе, а остановилась неподалеку все в том же самом Сухом овраге, где совсем недавно начинался подкоп под Дом Конунга и где сложили свои головы двадцать шведов, стоящих то ли на службе у Торольфа, то ли выделенных ему Гунналугом.
– Что они там делают? – задал Ансгар риторический вопрос.
– Они готовятся ударить нам в спину, если мы еще живы… Торольфу доложили о пожаре?
