Торольф упал на спину с лицом, залитым кровью, ничего не видя, лежа, махнул трижды перед собой клинком, на четвертом таком движении Ансгар сам нанес удар по мечу и легко обезоружил Торольфа.
Ярл сел, согнув ноги и обхватив руками колени, готовый принять смерть, которая подступила к нему вплотную. Но Ансгар в это время уже поднимал со своего плаща драгоценные ножны своего меча, чтобы убрать клинок.
Лагман Анлав выступил к месту поединка.
– Конунг Ансгар, как прикажешь поступить со слепым негодяем?
– Огласи в народе мое решение. Ярл Торольф Безглазый лишается всего своего движимого и недвижимого имущества в пользу конунга, потерпевшего по вине означенного ярла убытки, и ссылается в то бывшее свое имение, где он содержал в последние годы жену. Имение это тоже принадлежит теперь конунгу, но дается Торольфу Безглазому в пожизненное владение без права продажи. Пусть воины, что у ярла остались, отвезут его туда и останутся там с ним. Больше того, что прибудет в имение, ярлу иметь войск не разрешается. Проследи, чтобы все было выполнено.
Ансгар повернулся, желая уйти, и даже сделал шаг, потом остановился и повернулся к старому лагману:
– Вот еще что… Я слышал, кто-то из соседей Торольфа хотел купить какое-то его имение, но, кажется, не сошлись в цене… – Он посмотрел на ярлов, стоящих возле своей скамьи. – Анлав, я попрошу тебя об услуге… Займись этим делом, продай имение, которое хотели купить у Торольфа, пусть даже по минимальной цене, а на вырученные деньги устрой народу праздник в честь возвращения законному конунгу законного титула. Пусть гуляют, пока деньги не кончатся.
Анлав поклонился.
– Я сделаю… Я знаю, о чем речь… Народ будет доволен твоим вступлением во власть, конунг… Помнится, когда Кьотви стал конунгом, он тоже устроил праздник. Я тогда еще не был лагманом и мог себе позволить повеселиться.
– Повеселись и сейчас. Я разрешаю. Возможно, я еще вернусь в Ослофьорд во время праздника. Но сейчас мне необходимо побывать дома и завершить кое-какие дела. Поехали, дядя Фраварад, нас ждут…
* * *
Ансгар въезжал в распахнутые настежь ворота своего двора медленно и торжественно, и был это уже совсем иной человек, нежели мальчишка, выезжавший из этих же ворот совсем недавно. И взгляд его был иным, и неторопливость движений, даже поворот головы – все это напоминало людям прежнего конунга Кьотви. И даже к прыгающему у ног лошади Огнеглазу Ансгар не наклонился, чтобы потрепать пса по голове, как делал это раньше. Складывалось впечатление, что ему стало трудно наклоняться. Справа, на два шага отставая от конунга, ехал ярл Фраварад, тоже торжественный и важный. Слева, на одном уровне с Фраварадом, но пешком, как истый моряк, не желая садиться на коня, шествовал Хрольф и по сторонам посматривал так, словно врагов, покушающихся на жизнь юноши, выискивал. Остальная кавалькада отстала шагов на пять. И замыкал кавалькаду одиночно едущий десятник стрельцов Велемир.
Встречать конунга вышли все, и даже славяне, понимая важность момента, отвесили местному правителю поклон. Но с коня Ансгар спрыгивал без всякой важности и не стал даже дожидаться, когда ему подержат стремя, хотя один из дворовых людей уже бросился это сделать.
– Большака! – позвал конунг. – Я поздравляю тебя с успешным боем. Как тебе понравились наши берсерки?
– Мне не понравилось их бить, – пробасил «большой сотник». – Это скучное занятие, как работа мясника. Хваленые полоумные сопротивляться не умеют. Они научены только нанесению ударов, но никто не научил их простейшей защите. Берсерков мы прошли без потерь. А за ними, уже в глубине строя, потеряли четверых. Там были настоящие воины, а не пугала, не понимающие, что им следует делать…
– Ну-ну… Я учту твое мнение на будущее. А пока могу тебя обрадовать. Ты сегодня хорошо дрался, и я специально для тебя приказал привезти из Ослофьорда греческого вина. Пряности у меня в доме есть. Вина хватит на всю твою сотню, да и другие в обиде не будут. Сегодня у нас праздник!
– Вот тебе раз… – пожал Большака необъятными плечами. – А мы к выступлению готовились. Я даже разведку рассылал.
– К какому выступлению? – не понял Ансгар.
– Я подумал, что ты не оставишь без внимания обман колдуна. За обман следует расплачиваться. Пусть и расплачивается своими землями. У вас же с ним, как я понял, какие-то неувязки по пограничным вопросам…
– Гунналуг… – задумчиво сказал Ансгар. – Честно говоря, забыл про него… И что говорят разведчики?
– Сторонники Еталандов подошли к Дому Синего Ворона, Гунналуг вывел им навстречу свое войско. Сходились трижды, друг друга потрепали. Почти по половине состава потеряли. Потом Гунналуг отступил и закрылся за стенами. Значит, его потрепали сильнее. Еталанды ждут подкрепления и готовятся к штурму. Разобрали какой-то сарай, сделали несколько лестниц. Бревно приволокли, чтобы ворота ломать…
Ансгар задумался надолго. Потом встрепенулся.
– Такой момент упускать нельзя. Я, конечно, обещал выставить свои сотни на границе, но Гунналуг обманул нас. Значит, имею право пощипать Воронам их синие крылья…
– В этом никто не сомневается, – пробасил Большака. – Мы все готовы…
– А что колдун? Не шлет больше штормов?
– Шаман говорит, он обессилел. Так, по мелочи что-то может, но не больше… Всеведа с Заряной его полностью обескровили…
– А твое средство против колдунов?.. – напомнил конунг.
– Есть у меня такое средство. Я уже приготовил на случай… Это опробовано. Нужно только показать Гунналуга Велемиру, и Велемир свое дело сделает.
Стрелецкий десятник, услышав свое имя, приблизился.
– Велемир сегодня показал превосходный выстрел, – сказал Ансгар. – Он спас дядюшку Фраварада от кинжала. Даже я сомневался, сможет ли он попасть. А он попал…
– Погода была ясная, – скромно заметил десятник. – И ветер в этот момент стих…
– А вот такой стрелой стрелять не приходилось? – Большака полез себе под вотолу за спину. И вытащил откуда-то очень длинную, даже длиннее обычных стрелецких, серебряную стрелу с серебряным же наконечником.
Велемир взял стрелу, повертел в руках, постучал по ней ногтем.
– Полая…
– Трубка серебряная… – объяснил «большой сотник».
– Я вижу, что чуть легче деревянной. Это плохо. А зачем такая?
– Это одна из стрел идола Свентовита. Храм у лужицких сербов сгорел, когда на них франки напали. Я спас стрелы…
– И что? – спросил Ансгар.
– Колдуны от простых стрел умеют защищаться. Слышал я, они какой-то мысленный кокон вокруг себя вращают, и стрелы мимо летят. От стрелы Свентовита ничто не спасет, никакой кокон, никакая кольчуга. Это уже проверено. Это серебро пробивает любую, самую крепкую сталь, которую может создать человек. И не просто пробивает, а прожигает. Я видел действие этой стрелы. Преград она не знает. Стрел всего было четыре. Одна досталась колдуну данов, который зажигал взглядом наши паруса, две достались христианским аббатам, которые своими заклинаниями вызывали на нас ливень, когда мы с обозом застряли в болоте и могли утонуть там, – но ничто их не спасло. Все получили по наконечнику прямо в сердце… Так этой стрелой стрелять следует… А последнюю стрелу я берег на случай. Три года уже с собой вожу.
