– Видимо, у Гайдарова не было под рукой ни ручки, ни бумаги, и он заставил Николишину четыре раза повторить твой номер, и каждый раз повторял ей сам. Запомнил. Потом так же несколько раз повторял имена и фамилии. Поблагодарил Николишину. Она, естественно, спросила об Исрафилове. На сей раз Гайдаров сказал, что, кажется, у Джалала какие-то неприятности с полицией, но точно он пока не знает. Хотя ему обещали узнать. В любом случае Джалала в беде никто не бросит, у него много друзей. И попросил звонить, если появятся новости. На этом разговор закончился.
– Новости появятся… Возможно… – кивнул я. – Николишину держат как «почтовый ящик». Может быть, она и изначально была «почтовым ящиком» или диспетчером, а потом уже к ней приклеился Джалал. Диспетчер передает сообщения по адресу, и все. Вполне возможно, что через нее иногда проходит и интересная информация. Ты уверен, Анатолий Васильевич, что она сначала передала данные и только потом спросила о Джалале?
– Абсолютно точно. Можешь сам прослушать разговор, – старший лейтенант наконец-то перешел на «ты».
– Генерал прослушает. А я тебе верю. Значит, она – «почтовый ящик», и снимать ее с контроля нельзя. Даже после завершения нынешнего этапа операции. Что дальше?
– Гайдаров сразу же начал звонить. Наверное, даже трубку из рук не выпустил.
– Кому на сей раз?
– Газали. С которым вечером разговаривал. Но разговаривать с ним не стал – видимо, это слишком мелкая сошка, – и потому сразу потребовал, чтобы тот позвал Хасбулата. Видимо, они живут в одной квартире. Хасбулат взял трубку уже через несколько секунд. Вот тут-то и прозвучало подтверждение вчерашнего предупреждения генерала Лукьянова. Помнишь, он говорил, что Хасбулат, возможно, знаком с Абдуллаевым? И Гайдаров сразу начал с того, что куда-то пропал «друг» Хасбулата. Его разыскивают люди, приехавшие по его вызову. Назвал имена – Александр Селиванов и Владимир Крутояров. Хасбулат, видимо, записывал. Пообещал срочно все разузнать и позвонить Гайдарову.
– И что дальше?
– На этом они расстались. Хасбулат сразу стал звонить в Дагестан кому-то из своих знакомых в МВД республики, запросил данные на Селиванова и Крутоярова. Источник, видимо, был достаточно информированный. Как я понимаю, сразу сел за компьютер, не выпуская трубку из рук, и стал смотреть по республиканской базе данных. Поскольку ты в настоящий момент – Селиванов, я могу тебя поздравить: ты находишься в международном розыске за совершение нескольких заказных убийств. Что выдали на Крутоярова, я услышать не успел – ты помешал. Можешь прослушать в одиночестве – под моим, естественно, чутким руководством; можешь позвать генерала, чтобы он тоже послушал.
– Я позову всю задействованную команду.
Воскобойников сел за свой ноутбук и защелкал мышью.
2
Можно было предположить, что если первый киллер, Александр Селиванов, как и его шеф, бывший офицер спецназа ВДВ, попал к нам в руки достаточно беспроблемно, то второй киллер, Владимир Крутояров, проявивший и прекрасную интуицию, и навыки боевика, сумевший улизнуть от опытных «волкодавов» генерала Лукьянова, должен был бы, по логике, быть более известным в криминальном мире лицом. По крайней мере, он отличный спец, и этого у него отнять нельзя. Но, как показало дальнейшее прослушивание разговора, данных на Крутоярова в досье республиканского МВД не было вообще. Однако пока мы прослушивали состоявшиеся разговоры, спутник зафиксировал, что Хасбулату снова позвонил его недавний собеседник и сообщил, что ему удалось узнать. Крутояров определился – это один из близких людей Магомеда Абдуллаева. Из особо близких. Более того, он – доверенное лицо семьи Абдуллаева, и очень этой семье предан. Никаких других данных, хотя бы о личности человека, о его прошлом, передано не было. Но и то, что было, уже говорило о том, что Крутояров – человек серьезный. Генерал Лукьянов тут же позвонил по своим собственным источникам, но никакой конкретной информации найти не сумел. Крутояров умудрился нигде и никак не засветиться, не проявить себя. Маска, кто ты? Именно такой вопрос хотелось задать – потому что это, несомненно, была маска, под которой кто-то скрывался. Может быть, под своим именем, может быть, под чужим.
Не бывает в нашей стране настолько неизвестных людей. Все как-то и где-то оставили свой след. Даже вечно пьяный кочегар из соседней котельной имеет собственное, пусть и маленькое, но досье в компьютере МВД. А мы, несмотря на все свое профессиональное любопытство, не знали, что за человек Владимир Крутояров. А по незнанию не могли и представить, как он себя поведет. Мог тут же отправиться домой, то есть сбежать; мог остаться в Москве, чтобы узнать судьбу своего пропавшего шефа и даже попытаться ему помочь, если он действительно такой преданный. А мог, в худшем случае, и сам выйти на Гайдарова. Если он в самом деле был особо доверенным лицом Абдуллаева, то вполне мог и владеть информацией по связям своего шефа. А мы не знали толком даже того, что конкретно пообещал Абдуллаеву Джалал Исрафилов, для какой цели пригласил его… Впрочем, Абдуллаев вполне мог и не знать, кто такой Гайдаров, хотя точно с такой же долей вероятности мог бы оказаться его закадычным другом или заклятым врагом.
Короче говоря, мы вообще слишком мало знали. И единственная надежда была на то, что удастся хоть что-то выкачать из задержанных Абдуллаева и Селиванова. Без этих данных мое с Сережей внедрение в банду виделось Лукьянову слишком рискованным. Хотя сам я, как и Сережа, предполагал даже такой короткий вариант внедрения, как первая и единственная встреча, в ходе которой мы уничтожим всех, кто пожелает с нами встретиться. Но генерала наше стремление ни в чем не убедило. Он слишком хорошо знал Гайдарова и был уверен, что тот подстрахуется на сто пятьдесят процентов – сразу на встречу не согласится, но долго будет проверять нас, прежде чем допустить до себя…
* * *
Лукьянов, памятуя мое недавнее обещание разобраться с нашим «гостем» согласно предложению самого Абдуллаева, посмотрел на меня.
– Что скажешь, Валар?
Генерал даже не объяснил, о чем он спрашивает. Но мысли у нас с ним работали, видимо, в одном диапазоне. И я сразу его понял, потому что сам думал о том же самом.
– Что тут, товарищ генерал, говорить… – вмешался в разговор старший лейтенант Сережа. – Пора начинать действовать. У нас других путей нет.
– Ехать по незнакомой дороге с интенсивным скоростным движением с завязанными глазами, – определил генерал предложение старшего лейтенанта. – Твое мнение, Валар?
Все-таки Николай Владимирович лучше своих офицеров знал, что такое спецназ ГРУ, и потому искал моей поддержки. Я, в принципе, был согласен и с Сережей тоже. Действовать было уже пора. Но все же бой принято вести после основательной разведки. И эту разведку провести мог именно я. Именно это и имел в виду генерал, спрашивая мое мнение.
Абдуллаева не интересовали другие офицеры, даже сам генерал Лукьянов. Его интересовал тот, кто обеспечил его неспособность к сопротивлению в момент задержания. Причем сделал это весьма обидным образом – легким и быстрым пинком, после которого Магомед Гасанович долгое время не мог ступить на ногу. Но прошло уже достаточно времени, следовательно, Абдуллаев к бою готов и рвется высказать мне свою обиду. Я вполне его понимаю. Стальные высоколегированные полосы, украшающие мою черепную коробку после первого ранения, едва-едва могут сравняться с его плечом. Я для него – карлик, который подкрался сзади и ударил почти исподтишка больно и результативно. Конечно, Магомед знает, кто я такой. Но он, как всякий кавказец, слишком уверен в себе. К тому же прошлое офицера спецназа ВДВ будоражит его самолюбие воспоминаниями о былой боевой подготовке.
