В столице Никита поселил Аню в своей двухкомнатной квартире.
Аня рвалась на работу, но он отмахнулся:
– Зачем? Денег нам и так хватает.
Аня привычно взяла в свои руки хозяйство, и холостяцкая
берлога засверкала чистотой. О браке она не решалась заговорить, думая, что
любимый должен сам сделать официальное предложение. Предложение последовало
спустя несколько месяцев, но отнюдь не руки и сердца. Никита, избегая смотреть
девушке в глаза, сказал:
– Ты знаешь, мы, наверное, не сошлись характерами. Нам
надо расстаться.
Слезами и мольбами Аня вырвала у него правду. Оказывается,
кредитор, ссудивший Никите крупную сумму денег на развитие бизнеса, давно и
безуспешно пытается выдать замуж свою единственную дочь. Мало того что старая
дева некрасива, так у нее еще и вздорный характер, и ревнива она чрезвычайно.
Никакие папочкины деньги не в состоянии приманить ни одного приличного жениха.
Отчаявшийся отец сделал Никите такое предложение: если молодой человек женится
на его дочери, он забудет о кредите, как будто его и не было. Фактически речь
шла о покупке будущего зятя. После недолгих раздумий Никита согласился.
– Такой шанс выпадает один раз на миллион! –
втолковывал он заплаканной Ане.
– Но как же ты будешь жить с нелюбимой женщиной? –
не могла понять девушка.
– А, разведусь через несколько лет, – махнул рукой
Никита. – Главное, что мой бизнес наконец-то выйдет на другой уровень! Я
уже давно мечтаю бросить к чертовой матери свои палатки и заняться торговлей
иномарками. Теперь у меня будет такая возможность. Кстати, это тебе.
И молодой человек протянул Ане пятьсот долларов.
Оскорбленная, девушка с негодованием их отвергла: он что, решил расплатиться с
ней, как с проституткой? Однако, покупая на вокзале бутылку воды, Аня
обнаружила эти деньги в своем кошельке. Вероятно, Никита решил таким образом
успокоить свою совесть.
У Ани было два пути: вернуться на Украину и опять батрачить
на своих родных или попробовать построить свою жизнь в Москве. Она выбрала
второе. И столкнулась с кучей неразрешимых проблем. Нет денег, нет знакомых,
нет работы, отсутствует не только московская регистрация, но даже российское
гражданство. На что может рассчитывать такой человек в гостеприимной столице? В
лучшем случае – на голодную смерть под забором, а о худшем даже подумать
страшно.
Но к Ане Первопрестольная оказалась более благосклонна.
Счастливая звезда привела ее к дверям строительного училища, где как раз шел
набор абитуриентов.
– Хочу у вас учиться, – сказала Аня женщине,
принимавшей документы.
Та взглянула на ее бумаги:
– Но у тебя же нет российского гражданства! А мы
иностранцев не берем.
Всевозможные отказы уже так измучили девушку, что она горько
разрыдалась. Женщина принялась ее успокаивать, и неожиданно для себя Аня
выложила ей свою историю.
– Я согласна на любые условия, только бы учиться и
получить жилье. Я очень трудолюбивая, поверьте мне! – всхлипывала Аня на
плече у женщины.
– Ладно, посиди тут, я узнаю, что можно для тебя
сделать, – сказала та и куда-то вышла.
Через полчаса женщина вернулась.
– Я обсудила твою кандидатуру с директором училища, и
вот что он предлагает. У нас в общежитии постоянно вакантны три ставки уборщиц.
Оклад там маленький, всего 600 рублей, а работы много. Студентки предпочитают
подрабатывать на стройках по своей специальности: плиточники и маляры-штукатуры
получают вполне прилично. Так вот, если ты согласна работать на этих трех
ставках, мы временно закроем глаза на то, что ты с Украины, и примем тебя в
училище. Но тебе все равно надо срочно оформлять российское гражданство. Ну
как, согласна?
– Конечно, согласна! Не знаю даже, как вас и
благодарить! – воскликнула счастливая Аня.
– Подожди благодарить, еще проклинать будешь, –
улыбнулась женщина. – Работы там непочатый край. Честно говоря, ничем не
лучше твоего батрачества на Украине.
– Лучше, лучше! – твердила Аня, заливаясь слезами
теперь уже от радости.
Анну Сергеевну Люли-Малина зачислили на первый курс училища
по специальности «маляр-штукатур», оформили на работу, а также выделили койку в
общежитии. Выдавая ордер на временную московскую регистрацию, администратор
общежития строго окинула взглядом Аню:
– Смотри только ребенка не вздумай завести! Мигом
вылетишь и с работы, и из общежития.
– Ну что вы, у меня и в мыслях нет, – заверила
девушка.
– Подпиши бумагу соответствующую! – потребовала
администратор.
– Да что вы, зачем?
– А затем, что все больно хитрые стали. Ведь знают же, что
регистрация в Москве временная, а все равно рожают детей и пытаются выбить
квартиру из строительного комбината. Нанимают адвокатов, судятся годами. И
откуда только деньги берут? В столицу-то приезжают нищие словно церковные
мыши. – И администратор многозначительно покосилась на скромную одежду
девушки.
Аня поставила свою подпись на казенном бланке и тут же
забыла об этом инциденте. А вспомнила через четыре месяца, когда у нее в животе
зашевелился ребенок…
Лариса сделала последнюю затяжку и погасила окурок в блюдце.
– Как же она пропустила все сроки? – удивилась я.
– А так. Попробуйте сами учиться и работать на трех
ставках – собственную фамилию забудете, не то что крестиком в календаре
«красные дни» отмечать. Анька каждый день в одиночку все общежитие драила,
приползала за полночь в комнату и падала на кровать как подкошенная. И откуда
только силы брались? Худющая она была, даже косточки просвечивали. Хорошо хоть
потом, уже к концу беременности, немного поправилась.
– А от кого был ребенок?
– От Никиты, от кого же еще. Я ей сразу сказала: «Иди к
нему, пусть он тебя содержит. Может, еще женится, если совесть осталась». А она
уперлась: «Не хочу ему жизнь портить, сама выращу малыша». А как сама-то? Ее
ведь до родов из милости в общежитии оставили. Но после рождения ребенка – все,
на улицу.
Лара пригорюнилась и принялась задумчиво водить
наманикюренным пальчиком по столу.
– Когда Аньку в роддом увезли, мы с девчонками
собрались и решили ей помочь. Договорились, что каждая возьмет себе по
полставки уборщицы, это получается по одному этажу, а по документам на работе
по-прежнему будет числиться Аня. Ну и зарплату соответственно будут ей платить.
Уже даже получили согласие администратора. Оставалось только директора уломать,
чтобы он ее не отчислял. А Анька взяла и пропала.
– Пропала? – поразилась я.
– Да, ни слуху ни духу. Ну куда ей еще было после родов
идти, кроме как в общежитие? Некуда! Здесь у нее одежда, подруги – да все. А
она не вернулась. Сгинула.
