– А ты пробовала ее искать?
– Конечно. Сначала позвонила в роддом, а мне говорят:
«Выписалась». Я не поверила и сама приехала в приемное отделение. Они
подтвердили: точно выписалась. А дома-то Анька не появлялась, ни одна, ни с
ребенком! Ну, я пошла в милицию и написала заявление о пропаже человека,
вернее, двух людей. Они сначала не хотели его брать, но я пригрозила им, что
напишу президенту. Тогда только взяли.
– И что?
– А ничего хорошего. Меня потом участковый вызвал и
говорит: «Факт пропажи человека не подтвердился», – спите, мол, спокойно.
Я возмутилась: «А где же она тогда, если не пропала?» А он наклоняется ко мне и
ласково так говорит: «Не лезь ты в это дело, если жизнь дорога. Забудь про
Люли-Малина, как будто ее и не было вовсе». У меня аж мурашки по коже
пробежали. Я почему-то сразу поняла, что Аньки уже нет в живых.
– Что же с ней могло в роддоме случиться?
Лариса снисходительно взглянула на меня:
– Вы что, только вчера родились? Да что угодно!
Например, могли распотрошить на донорские органы и Аньку, и ее ребенка. Видят,
что лимита общаговская, родственников нет, и никто ее не хватится, ну и пустили
под нож. Сегодня такое сплошь и рядом. Это же мафия!
Я в сомнении покачала головой. Не исключено, что девушка
насмотрелась фильмов ужасов (или начиталась российских газет, что почти одно и
то же). Разве возможно, чтобы в московском роддоме бесследно пропала женщина с
ребенком? Да нет, это какой-то бред!
Я вытащила Анин договор пожизненного содержания пенсионера и
посмотрела, какое там стоит число. Получалось, что он составлен спустя пять
месяцев после того, как Аню увезли в роддом. Значит, есть надежда, что она
жива-здорова и даже разбогатела, раз смогла заплатить старухе Копейкиной тысячи
долларов за квартиру. Или же договор от имени Анны Сергеевны Люли-Малина
подписал кто-то другой?
Как бы то ни было, прояснить ситуацию я смогу, только если
отправлюсь по следу девушки.
– А где находится роддом? – спросила я Лару.
– Кантемировская улица, дом 10, отсюда три остановки на
троллейбусе. Аня лежала во втором отделении.
Глава 22
Приемное отделение родильного дома встречало будущих мам и
их провожатых резким запахом краски. И в чью только голову пришла счастливая
мысль делать ремонт в конце марта?
В регистратуре сидела необъятных размеров тетка, своим
злобным видом живо напомнившая мне жучку из общежития. Я поняла, что без
подкупа не обойтись.
Я просунула в окошко пятьдесят рублей и спросила:
– Как мне пройти во второе отделение? Здесь недавно
рожала моя подруга, она забыла одну вещь и просила меня ее забрать.
Тетка ухватила купюру и резонно заметила:
– Только если вещь была ценная, ее могут не отдать.
– Нет, не ценная, просто дорога подруге как память.
– Тогда поднимайтесь на четвертый этаж и спросите тетю
Машу, сестру-хозяйку. – Тетка высунулась из окна и крикнула: – Нин,
пропусти женщину!
Десять минут я плутала по четвертому этажу, пока сзади меня
не окликнули:
– Чего ищете, женщина?
Я обернулась и увидела перед собой невысокую пожилую женщину
в белом халате.
– Мне нужна тетя Маша, сестра-хозяйка.
– Ну я тетя Маша. – Выцветшие голубые глаза
оценивающе смотрели на меня.
Ни для кого не секрет, что в «бесплатных» московских
больницах на каждую услугу уже давно установлена своя такса. Нужна несложная
операция вроде удаления аппендицита? Пожалуйте двести долларов врачу. Не можете
заснуть под оглушающий храп соседа по палате? Будьте добры пятьдесят рублей
медсестре, и она в лучшем виде сделает вам укольчик димедрола. Вас привезли в
больницу на «скорой» прямо с работы, и не во что переодеться? Десятка
сестре-хозяйке – и она выдаст вам казенный халат и тапочки. Заметьте, что при
определенной настойчивости все это можно получить и бесплатно. Но тогда будьте
готовы к тому, что в неравной борьбе с медперсоналом вы окончательно подорвете
свое здоровье. Дешевле все-таки заплатить.
Поскольку у меня нет детей, в роддоме мне раньше бывать не
приходилось. Но, судя по голодному взгляду тети Маши, мздоимство здесь тоже
цвело пышным цветом. Поэтому первым делом я вытащила из сумки кошелек,
демонстративно зажала его в руке, а уже потом приступила к расспросам:
– Мне нужна информация об одной женщине, которая рожала
у вас пять месяцев назад. Возможно, вы ее запомнили, у нее фамилия уж очень
оригинальная – Люли-Малина. Имя-отчество – Анна Сергеевна.
Тетя Маша с трудом оторвала взгляд от моего кошелька и
притворно радушно воскликнула:
– Что же мы стоим в коридоре? Давайте пройдем в
спокойное место, я с радостью расскажу все, что вспомню.
Спокойным местом оказалась комната с табличкой «Процедурная»
на двери. Сестра-хозяйка села на единственный стул, а я устроилась на кушетке,
покрытой оранжевой клеенкой.
– Так что вас интересует? – спросила тетя Маша,
по-прежнему косясь на кошелек.
Я попыталась прикинуть, сколько могли бы стоить сведения о
девушке. Если Лариса права и Аню с ребенком действительно убили в роддоме, то
скупиться не следует. Для начала я вытащила две бумажки по сто рублей. По всей
видимости, я уже переплатила, потому что лицо сестры-хозяйки помимо ее воли
расплылось в довольной улыбке.
– Помните ли вы роженицу по фамилии Люли-Малина? –
повторила я, пододвигая к ней деньги.
– Да ежели бы ее даже звали Наташа Иванова, я бы все
равно не забыла, – ответила тетя Маша, пряча купюры в карман
халата. – Я уже тридцать лет в этом роддоме работаю, а такое впервые
видела. Похлеще любого мексиканского сериала будет!
Аню Люли-Малина привезли в два часа ночи в субботу. Худшее
время для родов и придумать невозможно. Все приличные врачи разъехались по
домам, в роддоме остались одни практиканты, да и те глушат с медсестрами водку.
Аню, у которой уже отошли воды, бросили в палате с двумя кричащими в схватках
женщинами.
В родильную палату ее повезли только тогда, когда показалась
головка ребенка. Ребенок выходил тяжело, Аня кричала и умоляла врачей помочь.
– Тужься! – твердила пьяная медсестра. –
Никто за тебя рожать не будет.
Мальчик родился живой, Аня слышала его крик. Ребенка тут же
унесли, практикант зашил Ане разорванные ткани, и она забылась в тяжелом сне.
А утром ей сказали, что ее сын умер. У мальчика оказался
порок сердца, несовместимый с жизнью, он прожил только полчаса. Спасти не удалось.
Впрочем, его вряд ли спасали.
Аня впала в депрессию. Она не плакала, ни на что не
реагировала, а просто лежала, уставившись в потолок. Тетя Маша прониклась к Ане
симпатией, несмотря на то что с той нечего было взять.
