– Ничего, Бог дал, Бог взял, – шептала она
девушке, ласково гладя ее по руке. – Какие твои годы, нарожаешь еще.
А за день до этого печального события в отдельной палате
роддома рожала Луиза, жена то ли депутата, то ли бандита. Дама отличалась
сволочным характером и хамскими манерами. Своего мужа Луиза называла не иначе
как «папик». Папик был небедный и вовремя спонсировал весь персонал. Поэтому у
его жены роды прошли блестяще. Над ней стояли трое врачей-акушеров, все – с
кандидатской степенью. Ребенок – тоже мальчик – родился крепким и здоровеньким.
Сразу же после родов Луиза начала курить и квасить водку. И
объявила главврачу, что отказывается кормить ребенка грудью. И вообще от него
отказывается.
– Ребенок получился случайно, мы его не
планировали, – заявила она.
– А что думает ваш муж? – спросил обалдевший
главврач.
– Папик со мной полностью согласен. Мы с ним еще до
родов обо всем договорились. Аборт делать мне не хотелось, от этого рак матки
бывает…
А у Ани тем временем появилось молоко. Чтобы добро не
пропадало даром, тетя Маша принесла ей отказного ребенка Луизы. Аня взяла
маленький пищащий комочек и робко приложила к груди. Малыш жадно впился в
сосок. Впервые после родов Аня разрыдалась. Ей стали приносить маленького
каждые три часа с шестичасовым ночным перерывом. Девушка нашептывала ему
ласковые слова, а он, насосавшись молока, крепко засыпал. На третий день Аня
начала робко интересоваться процедурой усыновления.
– Хочу забрать мальчика себе, раз уж все от него
отказались, – сказала она главврачу.
Тетя Маша, которая уже была в курсе обстоятельств ее судьбы,
аж руками всплеснула:
– Дурочка, да ты сама в этой жизни на птичьих правах!
Куда тебе еще ребенка?
– Как-нибудь проживем, – гнула свое Аня. – Со
мной ему все лучше будет, чем в доме малютки.
А в это время папик приехал проведать свою жену. Он послушал
истеричные вопли Луизы, посмотрел, как Аня кормит ребенка, поговорил с
главврачом – и опять укатил.
Настал день выписки. Папик привез роскошный букет красных
роз, коробки дорогих конфет, а также конверт с дензнаками. Конверт перекочевал
в карман главврача, нянечкам и медсестрам достались конфеты, а букет папик
вручил Ане.
– Собирай ребенка, – сказал он ей, – ты едешь
со мной.
Луиза мигом взвилась, как будто ее оса укусила в зад:
– Как же так? Ты же сам хотел отказаться от ребенка!
Папик ей ответил:
– Ты знаешь, я подумал, возраст у меня не юношеский –
пятьдесят лет, да и профессия опасная. Может быть, другого наследника у меня
уже не будет. Так что ребенка я забираю.
– А девку зачем берешь? – вопила жена.
– Пусть пока сына нянчит, а там посмотрим.
– А я?! Я сама нянчить могу! Я ведь мать!
Папик смачно выругался.
– Да какая ты мать! Зачем мне нужна баба, которая
отказалась кормить моего ребенка? Нет, отправляйся к маме.
– Ну, ты еще пожалеешь! – зашипела Луиза.
Папик спокойно взглянул на нее:
– А будешь угрожать и предъявлять права на ребенка –
просто пришибу, и все.
У тети Маши, ставшей свидетельницей этой сцены, от ужаса
даже мурашки по коже пробежали – настолько папик был убедителен. Дрожащими
руками она завернула мальчика в одеяльце и отдала его Анюте. Та, ни жива ни
мертва, вышла во двор. Папик усадил ее с маленьким на заднее сиденье джипа и
уехал.
Сначала Луиза закатила грандиозный скандал главврачу, потом
устроила истерику медперсоналу. К счастью, через несколько часов приехала ее
мама и забрала дочурку. А сотрудники роддома и молодые мамаши еще долго
шушукались по коридорам и палатам о судьбе ребенка, папика и Ани и высказывали
прогнозы относительно дальнейшего развития событий.
Когда сестра-хозяйка закончила свой рассказ, я поймала себя
на том, что сижу раскрыв рот. Тетя Маша, довольная произведенным эффектом,
победно на меня взглянула: свой гонорар она отработала сполна.
– Так где же теперь Аня? Где живет папик? –
вспомнила я о цели своего визита.
Тетя Маша пожала плечами:
– А шут его знает. Я вам даже фамилию его не скажу, не
то что адрес. Главврач, наверное, в курсе.
Но идти к главному врачу мне совсем не хотелось. В кошельке
болталась последняя купюра в пятьсот рублей, а до зарплаты еще целая неделя. Да
и не польстится эскулап на такие гроши, он привык совсем к другим бумажкам,
приятного зеленого цвета.
– От Луизы остались какие-нибудь вещи?
– Да, но… – Выражение лица сестры-хозяйки
явственно свидетельствовало о том, что расставаться с ними она не намерена. По
крайней мере без дополнительной платы.
– Я только посмотрю, – успокоила я ее.
Тетя Маша вышла и через несколько минут вернулась с
полиэтиленовым пакетом в руках. Тяжело вздохнув, она вывалила содержимое пакета
на кушетку. Я принялась разгребать кучу.
Шелковая ночная сорочка ярко-красного цвета без каких-либо
дополнительных меток, кроме лейбла производителя, ничем не могла мне помочь.
Два начатых тюбика губной помады, весьма дорогих марок, тоже ничего не сообщали
о своей владелице, кроме того, что она является блондинкой (или красит волосы в
светлые тона). Четыре дамских журнала, один из которых до сих пор в
целлофановой оболочке, бутылка массажного масла, пачка ароматизированных
салфеток, новые трусики в упаковке – все это не информативно. Зато на самом дне
кучи я обнаружила нечто интересное – пластиковую карточку постоянного
покупателя магазина «Стокманн».
В процедурную заглянула хорошенькая медсестра в чепчике:
– Тетя Маша, вот ты где, а я обыскалась! Тебя
завотделением срочно требует.
Сестра-хозяйка на мгновение отвернулась от меня, и я,
воспользовавшись ситуацией, сунула карточку в карман. И тут же стала прощаться:
– Ну, тетя Маша, не буду вас задерживать! Спасибо за
информацию.
Выйдя на улицу, я прочитала имя, выбитое на золотистом пластике
латинскими буквами: Апестина Луиза.
Глава 23
Есть у меня подруга Юлька, которая, как и я, работает
журналистом в небольшой газете. Юлька зарабатывает, по московским меркам, не
так уж много, но меня всегда удивляет тем, как стильно она выглядит. Однажды я
не выдержала и поинтересовалась у нее источником ее дохода. В ответ Юлька
рассмеялась:
– Просто всю одежду я покупаю только в фирменных
магазинах. Впрочем, технику, посуду и постельное белье – тоже.
– Вот я и спрашиваю, откуда у тебя такие баснословные
деньги! – обозлилась я. – Отвечай по-человечески!
