К пристани, поднявшись на веслах против течения, подошло купеческое плоскодонное судно. Ставр, собравшись было тоже отправиться в город, задержался, чтобы рассмотреть прибывших. Его любопытство всегда несколько отличалось от любопытства Барабаша, и потому волхв проявлял это свойство характера только в особых случаях – когда можно было узнать что-то полезное. Сейчас случай был именно таким.
– Как думаешь, откуда и зачем гости торговые пожаловали? – спросил он товарища.
Тот глянул на судно лишь мельком.
– Эсты
[14]
, чудной народ, попьянствовать надумали.
– Откуда знаешь, что эсты?
– Весла длинные. Длиннее обычных. Такие только у эстов.
Умению товарища замечать мелочи и выкладывать выводы, не раздумывая, потому что мыслительный процесс всегда казался Барабашу долгим и нудным делом, Ставр доверял не меньше, чем его умению стрелять из лука. И потому поверил сразу.
– А почему «чудной народ»?
– Пить не умеют.
– А ты пил с ними?
– Да было как-то дело… Пьянствовал я с двумя. Пьют и не пьянеют. Глупый, словом, люд… Долго соображают… Когда еще сообразят, что много выпили… И много пьют, а опять не пьянеют. Зачем тогда пить, деньги переводить… Чудной народ, одним словом…
– А почему не торговать прибыли? Почему именно пьянствовать?
– Судно почти не гружено. Смотри, какая осадка…
Ставр только головой покачал.
Разведчики всегда посмеивались над Барабашем, считая его глуповатым. Он и сам охотно себя таким показывал, и даже подчеркивал это традиционными вздохами. Но в действительности видел, взглянув мельком, он всегда чуть-чуть больше других. И, главное, умел сделать из увиденного выводы.
Ставр наблюдал, как с судна выгрузили всего несколько тюков и на берег вышло несколько человек. Викинг-эст в какой-то диковинной очень лохматой шкуре, помахивая длинной палкой, протащил по сходням двух белоголовых отроков и старика – рабов, связанных одной веревкой, конец которой он держал в руке. Последние и заинтересовали волхва больше всего. И так заинтересовали, что захотелось подойти ближе.
Старик был уже слаб и немощен, но отличался аккуратностью, несмотря на прилично изодранную одежду. Похоже было, что он даже свои лохмотья постоянно чистил. Первому из отроков было лет пять. Этот держал голову поднятой и посматривал на чужой ему мир враждебно и надменно. Виден был характер будущего серьезного мужчины. Второй отрок был постарше, но, очевидно, сильно болен. Он с трудом волочил ноги и пошатывался, совершенно не обращая внимания на происходящее. И часто кашлял. Иногда кашель заставлял его даже остановиться, тогда эст с тупой физиономией сильно толкал мальчика в спину, чуть не роняя.
– Эй, бравый воин, – окликнул Ставр викинга и кивнул на несчастных, – продавать гонишь?
Эст долго думал, соображая, что у него спросили и что нужно ответить. Наконец смог из себя выдавить единственное:
– А тебе что?
– Ишь ты, какой грубиян! Может, я покупатель…
После очередной порции раздумья эст сказал с откровенным упрямством в голосе:
– А я не торгаш… Я их уже давно продал, теперь только новому хозяину доставить надо. Опоздал ты. Я проданное раз во второй раз не продаю.
– А если я больше заплачу?
– С новым хозяином говори.
– А кто хозяин?
Эст опять долго вспоминал имя, и все же вспомнил:
– Грек Пандокулос. В городе его и найди, если покупатель…
Старик-раб посмотрел на Ставра долгим тоскливым взглядом, и вдруг взгляд этот оживился, словно он узнал старого знакомца. Но вида не подал. И тут же значительно показал глазами на младшего отрока. Ставр едва заметно кивнул.
Викинг, торопясь на праздник, хотел, наверное, быстрее избавиться от своего груза, и потому подтолкнул взрослого раба острым концом палки в спину.
– Пошевеливайся…
Живой груз пошел.
– Пора и мне, наверное, стать рабовладельцем… – раздумчиво сказал Ставр, со всей высоты своего роста рассеянно оглядываясь по сторонам.
– А то волхвам никак можно? – поинтересовался его товарищ, ощупывая в который раз прямо сквозь грубую ткань котомки драгоценный рог. Глаза его при этом были безмятежно-мечтательными и почти блаженными.
– А кто мне запретит? Работают же рабы в храмах…
– Так то в храмах…
– А мы на твои деньги свой храм построим. И тебя сделаем главным волхвом.
– Еще чего… – возмутился Барабаш и поспешил вслед за Ставром, который внезапно стал торопиться в город. – Куда ты?
– Рабов покупать. А то, не приведи Свентовит, кто-никто перекупит. Ищи их потом…
– Зачем они тебе нужны?
– Пригодятся, думаю, когда-никогда…
Так, переговариваясь, они догнали в толпе викинга-эста и рабов. Но близко не подходили.
Эст знал, куда ведет свой маленький караван. Видно, это дело ему не впервой. Но все-таки город по случаю праздника так переменился, что пришлось ему беспрестанно вертеть головой, чтобы отыскать нужную улицу, пришлось протискиваться вместе с рабами через толпу, где его не раз пытались остановить с различными вопросами, а то и просто с пьяными придирками. Эст нервничал, скрипел зубами, и рука сама тянулась за плечо к мечу, но, опомнившись вовремя, в перепалку он не вступал. Так, пройдя через весь город, он оказался в противоположной стороне его, неподалеку от ворот, ведущих к ристалищу, где народу было еще больше. Здесь эст сориентировался окончательно, свернул вдоль бревенчатой городской стены и скоро оказался около большого круглого двора с высоким забором. Здесь он громко застучал в ворота. Не открывали ему долго. А когда наконец открыли, то несколько минут разговаривали, прежде чем пропустить. Эст вошел вместе с рабами, и ворота снова закрылись.
– Вот так-так… – сказал Ставр. – Сегодня, как я вижу, рынок рабов торговли не ведет. А что будет завтра – нам неизвестно. Но время нам с тобой, друг мой, лучший стрелец округи, терять никак нельзя.
– А почто тебе рабы? – не унимался Барабаш.
– Думаю огород завести. Пусть там копаются. Репу выращивают… Мне же, сам знаешь, не до того, а я пареную репу люблю…
– А почто тебе огород?
– Я ж говорю, чтобы репу с брюквой выращивать, – Ставр говорил и озирался по сторонам. – И еще много-много горького лука. В сырую погоду лук от всех хворей – первое дело!
Снова заскрипели ворота. Вышел эст. Один.
– Эй, воин, а где мне твоего грека найти?
– Там он, внутри… – показал викинг за спину, а сам стремительно зашагал в город, так энергично почесывая рыжую всклокоченную бороду, словно грозился сам себе ее выдрать.
