– Ты меня пугаешь, – покачал он головой.
Однако Труха повела себя странно. Она отпрянула от него и закричала. От неожиданности он зажал ей ладонью рот. Проявив незаурядную прыть, Труха извернулась и в два счета оказалась на четвереньках, вонзив зубы ему в ладонь. В тот же миг лицо пронзила боль. Колган охнул и полетел на спину.
Оказавшись сверху, Труха принялась рвать его лицо ногтями.
– Ты что?! – каким-то чудом он схватил ее за запястья и тряхнул. – Это я!
Труха как-то вмиг вдруг ослабла:
– Господи!
– Успокойся, – продолжая держать ее руки, Колган встал сначала на колени, потом поднялся во весь рост и вынудил выпрямиться ее.
– Что это было?
– Ты упала в обморок, – пораженный реакцией, стал рассказывать он. – А когда пришла в себя, набросилась на меня.
– Но ведь я не видела тебя! – стала оправдываться она. – Прости!
– Ничего, – он, наконец, разжал ее руки и развернулся к трупу.
– Господи! – простонала она, разглядев лежащего на снегу Плевка.
– Сейчас, – Колган взял наркомана за щиколотки, приподнял и стал толкать.
Плевок соскользнул в люк. Раздался звук упавшего вниз тела.
Тяжело дыша, Колган стал устанавливать на место крышку люка:
– Я ведь ради нас с тобой стараюсь.
* * *
Матвей взял блин, не спеша свернул его рулетиком, обмакнул в растопленное масло и откусил.
Марта предпочла маслу мед. Смешно надувая щеки, она дула на чай, налитый в блюдце. Потом завороженно подносила его к губам и делала глоток. Матвей еще вечером заметил, что этот процесс вызывал у нее детский восторг.
– Как блины? – на кухню с улицы ввалился хозяин, ходивший поить скотину.
Горница вмиг заполнилась запахом парного молока, мороза и сена.
– Никогда не пробовала ничего подобного! – похвалила с набитым ртом Марта.
– Да чего же в них особенного? – засмущалась сидевшая с краю стола хозяйка. – Блин он и есть блин…
– Не скажите, – поддержал Матвей Марту. – От души все зависит. Научно доказано, что если готовить и при этом ругаться, вода, например, меняет свои свойства.
Павел Иванович повесил на вешалку полушубок и направился за печку. Погремев умывальником, вернулся к столу.
– Как самочувствие? – Матвей настороженно посмотрел на хозяина.
– Нормально! – Павел Иванович подмигнул жене, улыбнулся Марте и посмотрел на Матвея:
– Значит, сегодня в Москву?
– Ну, а куда же еще? – удивился Матвей.
– А как насчет вчерашнего разговора?
– Надо сначала с родственником переговорить, – вспомнил свое обещание поговорить насчет земли с Ткачевыми Матвей. – Может, еще и не захочет.
– Как бы тогда с ним решить, чтобы огород забрать? – теребя на пальце заусенец, задумчиво спросил Павел Иванович. – Зарастет ведь без ухода!
– Если решит, что ему он не нужен, я позвоню, – пообещал Матвей, поднимаясь из-за стола.
– Только тут ведь вот еще какое дело, – вскочил со своего места Петр Иванович. – Тогда нужно будет, чтобы он приехал. Ведь оформлять все придется. И насчет цены узнай…
– Узнаю, – заверил его Матвей. – Вы только сделайте, как я прошу.
– Да не вопрос! – обрадовался хозяин. – Пара дней, – и в районе будет каждая собака знать, что это поджог был.
– И везде на меня ссылайся, – напомнил Матвей. – Как зовут, знаешь, номер машины помнишь.
– А не боишься, если за клевету привлекут? – завела старую пластинку жена.
– Клевета – это когда в отношении человека или группы лиц высказываются заведомо ложные сведения, – стал объяснять Матвей. – Причем наказуемой она станет, если причинит вред, моральный или материальный.
– Как это вранье может материальный вред причинить? – не поняла она.
– Ну дура баба! – возмутился Петр Иванович. – Вот ты молоко продаешь у трассы?
– Продаю, – кивнула женщина.
– И покупатели у тебя почти всегда одни и те же? – допытывался он.
– Вахтовики из райцентра, – подтвердила она. – Ты как будто не знаешь.
– Знаю, это я к тому, чтобы ты своим умом дошла, – Петр Иванович подмигнул Матвею: – Так вот, представь себе, что будет, ежели Матвей Сергеевич сейчас поедет на станцию и скажет твоим клиентам, будто ты торгуешь молоком из-под больных маститом коров.
– Да разве так можно? – испугалась женщина.
– Отвечай! – он шутливо ударил основанием кулака по столу.
– Так ведь брать никто не станет! – догадалась она.
– Вот, – Павел Иванович поднял выпрямленный палец вверх. – Значит, клевета причинила тебе материальный вред.
– Не причинила! – неожиданно нахмурилась женщина.
– Это почему? – вскинул он брови.
– Я не продаю зараженное молоко!
– Дура баба! – с горечью констатировал мужчина, чем вызвал у Матвея и Марты улыбку.
– Значит, вы тоже уверены, что не от печи произошло возгорание? – вернулся к состоявшемуся накануне разговору Матвей.
– Не от печи, это точно, – подтвердил Павел Иванович. – Мы все привыкшие дом с утра протапливать. Как раз на сутки хватает. К вечеру уже не так жарко. Ну, если уж совсем холодно, то можно и два раза. Только, конечно, не в полночь…
– Да и версия с керосином как-то не вяжется, – кивнул Матвей.
– Да, это полная чепуха! – согласился с ним Петр Иванович. – Как только Семен мог такую чушь выдумать?
– А ты следователя, значит, хорошо знаешь? – осторожно поинтересовался Матвей.
– Он из наших, – Павел Иванович очертил в воздухе пальцем круг. – Местный. Школу здесь закончил. Кстати, Суркина его в первом классе учила. Головастый был. Институт закончил и в район вернулся. У нас он второе дело расследует.
– А первое какое было? – напрягся Матвей.
– Да был у нас тут чудило один, жену по пьянке поленом ударил, та и отошла…
– Наверняка опыта у него еще мало, – расстроился Матвей и внимательно посмотрел на хозяина дома: – Значит, говоришь, сам удивлен его выводами?
– Конечно! – кивнул Павел Иванович. – Он же деревенский. Родился и вырос здесь. Как мог такую чепуху написать? Это надо же додуматься, в час ночи Мишка решил растопить печь и плеснул на дрова керосин!
– Ясно! – Матвей ударил себя ладонями по коленям и встал: – Ну что, спасибо за гостеприимство.
– Уезжаете? – зачем-то спросил Петр Иванович.
– Пора, – подтвердил Матвей…
– Довольна? – отъехав от дома, Матвей насмешливо посмотрел на Марту.
