Глава 16
Сон секретного сотрудника, или Начальство всегда право
Последние дни октября 1888 года
Этой ночью секретному сотруднику полицейской управы снился странный сон. Будто он находился в секрете, наблюдая за некоей дамочкой. Дамочка была замужем за одним господином, который приходил домой поздно, потому что все время пропадал в Дворянском клубе. Дамочка поначалу скучала дома одна, а потом к ней прямо в дом стал захаживать другой господин, с цветами и бонбоньерками, полными конфект и прочих сладостей. После чая они целовались, а затем отправлялись в спальню дамочки совершать грехопадение и разврат, поскольку женщина была замужней, а мужчина с цветами и бонбоньерками – женатым господином.
Однако дело было совершенно в ином. В том, что в руках секретного сотрудника находился некий аппарат, по которому он мог переговариваться с мужем этой дамочки. Никакого провода аппарат не имел, а лишь передающее и принимающее голос устройство и помещался в ладони. Так вот, в этот аппарат секретный сотрудник и сообщил мужу дамочки, что она в данный момент принимает гостя уже в своей спальне. Разъяренный муж примчался, застал парочку, как говорится, «в чем мать родила», после чего подал в Священный Синод прошение о разводе, призвав секретного агента в свидетели. Сон был до того ясным и последовательным, что когда секретный агент проснулся, то отчетливо помнил его, причем даже в деталях.
«Вот бы мне такой аппарат, – подумал секретный агент. – Он бы сильно помог в моей нелегкой работе».
Секретного агента звали Федотом Федотовичем Кочкаревым. Он был лучшим во всем управлении агентом и подчинялся лишь господину Острожскому и его помощнику – господину Розенштейну. Только они знали о его существовании, и только они могли поручать ему задания, которые обычно имели особую и секретную важность.
Лучшим из лучших Федот Федотович стал не сразу. Начинал он обычным топтуном-филером, однако быстро поднялся вверх по служебной лестнице. Быть наблюдателем являлось его призванием, дарованным свыше. Он видел то, чего не замечали другие, даже специально тренированные к этому, люди. Например, он мог увидеть какого-нибудь бродячего пса, каковых навалом в казанских слободах, и потом всегда узнавать его даже в толпе, то бишь в стае таких же по окрасу и позитуре псов.
Федот Федотович навсегда запоминал лицо человека, если однажды видел его, пусть даже мельком. Он мог заметить пятнышко от капли кофея, попавшее на жилет коричневого цвета, и новую морщинку на лице дамы, виденной год назад в кондитерской на углу Пушкина и Малой Проломной.
Федот Федотович мог услышать фразу и по тональности голоса, его интонации и манере высказывания определить возраст этого человека, а также отчетливо представить комплекцию, рост, сословие и предположительную внешность. И практически никогда не ошибался.
Он превосходно различал запахи и всегда запоминал их: вот так пахнуло от того усатого господина во фраке и цилиндре, когда он в открытой пролетке промчался мимо него по Воздвиженской улице, а вот такой запах источала молодая барышня, стоявшая со своей матушкой восьмого мая прошлого года возле ворот Родионовского института благородных девиц…
Федот Федотович замечал и помнил все, но сам был совершенно неприметен, чего требовала избранная им профессия. А еще он самостоятельно выучился читать по губам. Это тоже было нелишним при его специализации, а иногда и решающим фактором для задержания преступника. Именно по губам одного бородатого студента Федот Федотович Кочкарев считал год назад в винном подвальчике на Воскресенской улице информацию о том, что в Императорском Казанском университете намечается сходка, посвященная бойкоту нового университетского устава.
– Они запретили курить в аудиториях на лекциях, – возмущенно говорил бородатый двум своим товарищам. – И пить пиво в стенах университета. На такое ущемление наших прав мы ответим сходкой студентов всех факультетов и петицией на имя ректора. Пусть только попробует не принять ее, – бородатый усмехнулся, – и тогда мы разнесем всю актовую залу к чертям собачьим. Даешь прежние студенческие вольности! Даешь автономную независимость университетам!
О намечающихся беспорядках, о которых Федот Федотович случайно узнал в винном подвальчике, куда зашел выпить стаканчик рейнского вина, было немедленно доложено в полицейское управление, благо, оно также находилось на Воскресенской в доме покойной полковницы Родионовой (той самой, что основала для девиц благородного происхождения институт). Однако на это известие исправляющий должность полицеймейстера господин Острожский отреагировал вяло, отговорившись: мы не можем вмешиваться в университетские дела, покудова кто-либо из тамошней администрации нас об этом не попросит или не уведомит; демократические свободы, дарованные нам Александром Третьим, этого делать не дозволяют.
Как известно, сходка произошла. И студенты едва не разнесли актовую университетскую залу, поскольку по преимуществу были выпивши. Но вот лицо господину инспектору, выполнявшему в этом учебном заведении и функции полицейского смотрителя, набили крепко. Даже повалили его на пол, после чего несколько студентов (в том числе и брат Александра Ульянова, казненного за организацию покушения на государя-императора, Владимир Ульянов) нанесли ему несколько ударов ногами в разные части тела. За что были препровождены под конвоем в тюремный замок под самыми стенами Кремля…
В общем, в своем деле Федот Федотович был совершенно незаменимым человеком. Мастером с большой буквы.
* * *
В этот вечер Федот Федотович Кочкарев наблюдал за особняком Долгорукова, стоя в затемненной части улицы рядом с остатками каменного забора, ограждавшего некогда сад Ворожцова. В городе поговаривали, что в этом саду обитают призраки, выходящие по ночам в сад по разным своим делам или просто от безделья, просто-де поразмяться. (Хотя, с другой стороны, непонятно было, что им разминать, поскольку у призраков ни телесов, ни косточек не имеется.) Считалось, что призраки эти – души убиенных дворовых людей отставного горного инженера Ворожцова, которых он лично засек до смерти за какие-то провинности и без отпевания закопал в своем саду. Поэтому, мол, они и бродят по саду, неуспокоенные. А прохожих в вечерние часы на Старогоршечной улице бывает мало – обыватели, как женщины, так и мужчины, побаивались близости ворожцовского сада и совершенно не горели желанием встретиться с одним из призраков.
Федот Федотович призраков не боялся, поскольку считал, что наибольшие беды и неприятности могут причинить люди живые, а не умершие, пусть даже и не нашедшие себе покоя в загробном мире. Посему он преспокойненько, ежели таковое слово уместно для секретного агента, находящегося на задании, наблюдал за домом и видел, как входили в него люди, в том числе и господин мильонщик Илья Никифорович Феоктистов. О его визитах в особняках он должен был незамедлительно докладывать помощнику полицеймейстера Николаю Людвиговичу Розенштейну. И Федот Федотович снова вспомнил о переговорном аппарате, который он видел во сне. Как бы он сейчас пригодился!
Мимо него в гору проехала коляска. Прошел один нетрезвый прохожий, почти в упор посмотревший на Кочкарева и не заметивший его. Какая-то дамочка, прислонившись к стене бывшего ворожцовского сада буквально в полусажени от него, поправила что-то там у себя глубоко дамское и тоже не заметила секретного агента. Хотя еще не было темно. А когда наступил поздний вечер, Федот Федотович совершенно слился со стеной. Причем интуитивно он выбрал самое затемненное место, из которого ему хорошо было видно все, что происходило на улице.
