– Ну, не очень, значит, что кое-что ты все-таки расслышал?
– Да, он что-то такое пробурчал себе под нос.
– А что? – продолжал наседать Минибабаев.
– Да не помню я.
– А попытайся вспомнить. Ну, подумай.
Володька сморщил лоб и посмотрел на свои руки.
– Ну? – поторопил его Минибабаев.
– Не, не помню, – ответил Володька.
– Попытайся еще раз, – настаивал Минибабаев.
Володька сморщился и стал пристально рассматривать пол на кухне (они сидели у него дома). Продолжалось так с минуту, не меньше.
– А, – вскинулся он наконец. – Когда стали выбирать сеть, я сказал ему, что-то уж больно тяжел этот покойник. Я ведь думал, что мы утопленника в сетях тянем. Потом Степан велел мне держать крепче, а сам наклонился посмотреть, что же такое тяжелое попалось в сети. Затем чертыхнулся. Я предложил подвести под труп веревки, и вот тут он сказал, кажись, что, выходит, правду, дескать, про озеро говорят. А потом сеть и порвалась. Мы ее выбрали, и дыра в ней оказалась такая, словно кто-то сеть зубами острыми прогрыз. Я удивился и спросил Степана, не гнилая ли у него сеть. А он ответил, что не гнилая, а старая…
– Стоп, стоп, – остановил его Минибабаев. – Значит, Востриков велел тебе крепче держать сеть, а сам наклонился посмотреть, что такое вам попалось, правильно?
– Да, – ответил Володька.
– А потом он сказал: «выходит, правду, мол, про это озеро говорят», правильно? – снова спросил Минибабаев.
– Да, – снова ответил Володька.
– А потом сеть порвалась?
– Да, – подтвердил спасатель.
– А что Степан имел в виду, когда сказал «выходит, правду про это озеро говорят»?
– А хрен его знает.
– А ты подумай.
– Опять? – удивился Володька.
– А что, ты на дню только один раз думаешь? – не без сарказма спросил Минибабаев.
Володька снова сморщил лоб. На сей раз задача была невыполнима, и он сдался:
– Не, не знаю.
– Не знаешь, что говорят про озеро, на котором ты служишь спасателем? – удивился Минибабаев.
– А что говорят про озеро? – спросил его Володька.
– Это я спрашиваю тебя, что говорят про ваше озеро, а не ты меня, – начал терять терпение оперуполномоченный.
– Я не знаю. А что про него говорят?
– Про кого? – стараясь быть спокойным, спросил Минибабаев.
– Ну, про озеро, – пояснил Володька и посмотрел на оперуполномоченного работника ясными и чистыми глазами. Потому что мыслей в них и правда не было ни одной.
– Это я хотел от тебя узнать, Владимир Сергеевич, – официальным тоном произнес Минибабаев.
– Так я не знаю, – виновато ответил Володька.
– Не знаешь?
– Не.
– Тогда ладно, – выдохнул Минибабаев и, закончив записывать что-то в блокноте, поднялся со стула. – Мне пора.
Когда они вышли в сени и Володька открыл оперуполномоченному дверь, выпуская его на улицу, то спросил его уже в спину:
– А что все-таки говорят про озеро, товарищ оперуполномоченный?
На это Рахметкул Абдулкаримович Минибабаев ничего не ответил.
Когда он вернулся в отделение, был уже десятый час.
Идти домой? А что там делать? К тому же, надлежало привести в порядок блокнотные записи.
Все-таки, худо-бедно, а показания Володьки подтверждали версию о том, что Степан нашел на озере золото. Отсюда и его фраза: «Выходит, правду про это озеро говорят».
Что говорили про озеро?
Что в него в восемнадцатом году либо красные, либо бандиты сбросили примерно вагон золота, перегруженный на телеги.
Значит, Степан, когда наклонился, увидел в сетях нечто такое, что убедило его в правдивости этих слухов о золоте в озере. А потом сети порвались, не выдержав тяжести, и Степан решил пошарить по дну «кошками», которые и заказал на следующее утро своему приятелю Кускову. И ночью нашел, что искал. За это и поплатился жизнью. Что ж, все пока сходится…
Телефонный звонок отвлек его от мыслей.
– Это говорит дежурный старший лейтенант Краюхин.
– Слушаю вас, товарищ старший лейтенант.
– Вы еще не ушли?
– Ну, если бы я ушел, с кем бы вы сейчас разговаривали? Говорите, что у вас за дело?
– Тут один человек звонит. Просит кого-нибудь из начальства. А никого, кроме вас, нет.
– А вы думаете, что я – начальство?
– Ну, все-таки…
– Ладно, он представился, назвал свой адрес?
– Нет.
– Что, аноним?
– Так точно.
– С анонимными звонками я дела не имею. И вам, старший лейтенант, не советую, – сказал Минибабаев и собрался было положить трубку.
– Да я понимаю, – раздался в трубке немного виноватый голос дежурного. – Но вот информация у него уж очень занятная. Говорит, что несколько минут назад он видел известного в прошлом вора, медвежатника-рецидивиста Родионова…
– Что?!
– Да, он так сказал.
– Держите его на связи, я сейчас буду.
Рахметкул Абдулкаримович пробкой вылетел из кабинета, в мгновение ока пролетел коридор, сбежал, если не сказать, свергся со ступеней и через несколько мгновений был в дежурке.
– Дай! – вырвал он трубку из рук старшего лейтенанта. – Але? Оперуполномоченный по уголовным делам Минибабаев слушает.
– Вы знаете, кто такой Родионов? – спросили в трубке.
– Да, – ответил Рахметкул Абдулкаримович.
– Я его сегодня видел.
Голос был далеко не молодым и, как показалось оперативнику, довольно изможденным.
– Вы кто? – спросил Минибабаев.
– Это неважно.
– Хорошо. Откуда вы его знаете?
– Я его видел раньше.
– Когда раньше?
– В другой жизни.
– Что это значит – в другой жизни?
– Еще до революции.
– Вы его видели здесь, в Казани?
– Да.
– В каком году?
– Это неважно.
– Хорошо. Где вы видели его сегодня? – взволнованно спросил Рахметкул Абдулкаримович.
– Они выходили с кладбища.
– Они? – переспросил Минибабаев. – Кто это, они?
– Он и женщина, – ответили в трубке. – Возможно, это его жена. К сожалению, я ее не разглядел.
Правильно. В восемнадцатом году он приезжал в Казань тоже со своей супругой.
