— Сегодня хороший день, не правда ли? — произнес молодой человек, протягивая пачку казначейских билетов.
— О, да! — энергично подхватил Бреме. — Говорят, что весь месяц будет такой же солнечный.
— Мне на три тысячи марок ценных бумаг Имперского банка и столько же Акционерного общества железных дорог.
Бреме аккуратно взял банкноты. По внешнему виду они ничем не отличались от других. Ни бумага, ни оттенки цвета не указывали на то, что они фальшивые; к своему немалому изумлению, служащий вдруг увидел, что даже номера не свидетельствовали о подделке. И все-таки что-то подсказывало Бреме, что банкноты не настоящие. Посмотрев на свет, он увидел, что водяной знак также без изъянов.
— Что-нибудь не так? — улыбнулся молодой человек. В его голосе послышалась откровенная ирония.
— Нет, все в порядке, — заверил Пауль. — Просто обычная процедура. Сейчас на рынке очень много фальшивых денег, у нас инструкции. — Отсчитав ценные бумаги, он протянул их покупателю. — Пожалуйста, возьмите.
— Благодарю, — весело отозвался молодой человек. В какой-то момент Паулю показалось, что на его губах мелькнула едкая усмешка. — Вы всегда так хорошо обслуживаете… В следующий раз я непременно напишу об этом в книге отзывов.
Покупатель ценных бумаг вышел из почтового отделения и уверенно прошел мимо филеров, разговаривающих между собой, прямиком к своему экипажу.
* * *
Что-то подсказывало Вольфу, что фальшивомонетчик объявится в ближайшие дни. И он не ошибся! Гельмут появился на месте за несколько минут до прихода Томаса Враницки. Это был тот самый редкий случай, когда начальник полиции лично руководил операцией.
Прямо перед ним остановилась одноколка, из которой с портфелем в руке вышел молодой человек. Посмотрев на номер, Вольф не удивился тому, что он в точности совпал с тем, что назвал наблюдательный почтовый служащий. Гельмут рассмотрел даже родинку, заросшую волосами. В отделении фальшивомонетчик пробыл недолго — ровно столько времени, чтобы обменять фальшивые банкноты на настоящие казначейские билеты.
Из запасного входа, беспечно помахивая тросточками, вышли два филера, лучшие во всем полицейском управлении, и заняли наблюдательную позицию неподалеку от входа.
Забравшись в одноколку, молодой человек, даже не посмотрев по сторонам, погнал лошадь по проспекту. Остановился он у ближайшего отделения банка. Привязав лошадь к столбу, помахивая кожаным портфелем, прошел через широко распахнутую дверь, гостеприимно отворенную перед ним швейцаром. Еще через пятнадцать минут он вышел, отвязав лошадь, вскочил на сиденье и заторопился дальше по улице. Через двести метров размещалось следующее подразделение банка. Фальшивомонетчик остановился в точности перед главным входом. В этот раз он задержался немного дольше.
На этой улице было не менее десяти филиалов различных банков, неужели он решил заехать в каждый из них? Адъютант сидел рядом и поглядывал на шефа.
— Может, стоит его задержать?
— Важно знать его сообщников. Пусть их раскроет!
Ближе к вечеру фальшивомонетчик остановился в небольшом ресторане, заказал сосисок и пива. Плотно поужинав, он поколесил на самую окраину Берлина.
— Интересно, куда это он направился? — в недоумении спросил адъютант.
— Вот сейчас мы это и узнаем, — буркнул начальник полиции.
Стараясь не отставать и в то же самое время держаться на значительном расстоянии, карета Вольфа проследовала по извилистым кривым улочкам Берлина. Становилось все интереснее.
Наконец Враницки остановился у одного из домов, привязал одноколку и вошел в подъезд. Тотчас, словно тень, за ним увязался один из филеров. Постояв у входа, он посмотрел, в какую квартиру поднимется подозреваемый, и подошел к начальнику полиции.
— Что скажешь, голубчик? — спросил Гельмут.
— Фигурант прошел на второй этаж, в девятую квартиру.
— Прекрасно! — радостно отозвался Вольф. — Сейчас нас ожидает самое интересное.
Неожиданно для себя самого он вдруг обнаружил, что переполняется возбуждением. Пожалуй, нечто подобное испытывалось им двадцать лет назад, когда он отлавливал шайку грабителей, державших в страхе центральную часть Пруссии.
Увлекая за собой полицейских, Вольф заторопился в черный провал подъезда. Быстро поднялся по узкой винтовой лестнице и устремился по длинному коридору, по обе стороны которого расположились двери. Остановившись у девятой квартиры, он громко постучал:
— Открывайте, полиция!
Некоторое время в квартире было тихо, после чего встревоженный голос спросил:
— А в чем, собственно, дело?
— Открывайте! Сейчас мы вам все объясним.
Через секунду стукнулась о косяк сброшенная цепочка, дверь приоткрылась, и Вольф, сопровождаемый полицейскими, вошел в комнату.
Его встретил испуганный взгляд фальшивомонетчика.
— Так в чем дело? Кто вы такие?!
— Я начальник полиции Рейха Вольф. Вы обвиняетесь в подделке фальшивых казначейских билетов. Мы проведем в вашей квартире обыск.
— У вас нет на это разрешения!
— У меня чрезвычайные полномочия от канцлера.
Округлив глаза, молодой человек произнес:
— Это какое-то недоразумение. Вы меня с кем-то спутали, я не фальшивомонетчик!
— Что у вас здесь? — показал тростью Вольф на портфель, стоявший у дверей.
— Там мои личные вещи.
— Откройте.
— Вы не имеете права! Вы не можете так просто врываться без ордера!
— Вы даже представить себе не можете, насколько высоки наши полномочия. Я могу запереть вас в каземат, а потом забыть про вас, скажем, эдак… на полгода! Вы этого от меня добиваетесь?
Томас Враницки нервно сглотнул. По тому, какими глазами смотрел на него начальник полиции, он понял, что тот говорит всерьез.
— Что вы от меня хотите?
— Я хочу знать, где находится типография. Мы следим за вами уже давно… — Покачав головой, Гельмут продолжил: — Неразумно с вашей стороны появляться в одном и том же почтовом отделении по несколько раз за неделю, расплачиваясь при этом фальшивыми банкнотами. Так что вы на это скажете?
Томас подавленно молчал, сглатывая подступившую к горлу горечь. Предчувствие не обманули, худшее произошло. Ему следовало еще вчера вечером уехать в Монте-Карло. Разве мог он предположить утром, что всего лишь двухчасовая задержка может обернуться для него двадцатилетней каторгой?
— Если я расскажу… я могу рассчитывать на снисхождение? — глухо спросил Томас, поднимая на начальника полиции потухшие глаза.
— Разумеется… Мои слова тоже кое-что значат. Итак, где находится типография?
— На Кеттенштрассе, пятнадцать.
