Еще через десять минут Вольф составил текст телеграммы, где подробно приводился словесный портрет преступников, и распорядился разослать депеши по всем таможенным заставам империи. Ничего более не оставалось, как запастись терпением и надеяться на благоприятный исход.
Сразу после этого вошел адъютант и коротко сообщил:
— Подошли филеры.
— Зови сюда этих кретинов! — зло произнес Вольф.
Негромко постучавшись, в кабинет начальника полиции вошли два понурых филера.
— Как же это вас так угораздило, господа? — Брови Гельмута сомкнулись над переносицей.
Застыв у самого порога и не осмеливаясь пройти в глубину комнаты даже на полшага, они с понурым видом выслушали начальника полиции.
— И это лучшие мои агенты! Что прикажете тогда думать о других?
— Господин начальник полиции, ведь тут…
— Разве я не сказал вам следить за каждым их шагом? — прервал оправдания унтер-офицера Вольф.
— Мы не отходили от них…
— Разве я не говорил вам о том, чтобы вы не спускали с них глаз?
— Мы выполняли все ваши инструкции, — заговорил фельдфебель, четко выговаривая каждое слово, — но кучер заблокировал каретой выезд, а сами они пересели в другую карету и скрылись.
— Что ж, умно…
— Видно, он заранее предполагал, что за ним будет установлено наблюдение, и поэтому поехал именно через эту арку.
— Вы запомнили номер кареты, в которой они укатили? — сурово спросил Вольф.
Разумеется, он не снимал ответственность с филеров, которые должны были дышать Варнаховскому в спину, но вместе с тем осознавал, что тот в первую очередь перехитрил его самого, всякий раз опережая Вольфа в затянувшемся противостоянии на полшага. Варнаховский просчитал его с самого начала, прекрасно понимая, что он, Вольф, не пожелает его задержать, а иначе вряд ли рискнул бы появиться в полицейском управлении. Предвидел, что за ним будет установлено наблюдение, вот потому и выбрал хитрый маршрут, позволивший сбросить «хвост».
— Карета была далеко, — отвечал фельдфебель. — Мы видели только, как она отходила. А потом, у нас не было полной уверенности, что это именно та карета, в которой прятались преступники.
Его напарник, долговязый унтер-офицер, держался немного позади и, подняв подбородок, подобострастно взирал на начальника полиции. Вот только рассмотреть его взгляд мешало синее пенсне в золотой оправе.
— Выяснили, кому принадлежит карета, которую оставил преступник? — вяло спросил Вольф.
Он вдруг почувствовал, что очень устал, следовало как можно быстрее выпроводить этих недотеп.
— Выяснили, господин Вольф, — охотно отозвался фельдфебель. — Она принадлежит барону фон дер Гребену.
Гельмут невольно поморщился, будто бы от зубной боли. Вряд ли барона фон дер Гребена можно подозревать в чем-то противозаконном, хотя бы в силу его преклонного возраста. Единственное, чем тот может грешить, так это игрой в карты, причем он проигрывает значительные суммы. Да вот еще, поговаривают, за неспособностью к чему-то большему предлагает хористкам из местного собора раздеться донага за значительную плату и разделить с ним трапезу, но вряд ли подобное предложение можно было назвать противозаконным. В конце концов, хористки отнюдь не дети, и скидывать платье насильно их никто не принуждает. А кроме того, барон в приятельских отношениях с самим Бисмарком, и вряд ли канцлеру понравятся поползновения на его старинного товарища. Этот русский невероятно хитрый малый; наверняка он знал об этом, когда использовал карету барона. Вот только под каким предлогом скуповатый старик одолжил ему экипаж?
— Вы хотите сказать, что барон фон дер Гребен как-то связан с фальшивомонетчиками? — еще более посуровел начальник полиции.
Долговязый поправил сползающее пенсне, и золотая оправа блеснула тонким лучиком.
Плотный фельдфебель сдержанно кашлянул в кулак; судя по всему, сдаваться он не собирался.
— Никак нет, господин Вольф! Час назад у нас с бароном был продолжительный разговор. Тот сказал, что накануне задержался в клубе и проиграл в покер молодому человеку, который вместо долга попросил у него карету на сутки для каких-то своих нужд. Кажется, он хотел произвести впечатление на женщину. Барону ничего не оставалось делать, как согласиться. Он очень сожалеет, что был втянут в эту скверную историю.
— Да уж, впечатление было что надо!.. Он описал вам человека, которому проигрался?
— Так точно, господин Вольф! — с готовностью отвечал фельдфебель. — По описанию он похож на фигуранта.
Самое скверное в этом деле было то, что русский элементарно его надул. И теперь Вольф не имеет ни подозреваемых, ни типографии. От злости на собственную беспечность хотелось скрежетать зубами, колотить кулаками по столу, швырнуть что-нибудь тяжелое в нерадивых филеров, стоявших навытяжку у порога. Но вместо всего этого Гельмут открыл коробку с дорогими сигарами и закурил, глубоко втягивая в легкие табачное облако.
— Когда мы погнались за уходящей каретой, к нам выскочил какой-то малец и сунул нам вот этот конверт. Сказал, что это для вас, — едва сдержал улыбку фельдфебель, вспомнив, как хитрец пытался выклянчить у него десять марок, сославшись на господина, передавшего конверт и утверждавшего, что деньги он должен получить именно с него.
— Это что еще такое? — недоверчиво спросил начальник полиции.
Запечатанный конверт был изрядно помят — видно, долгое время находился в кармане сюртука без должного бережения.
— Мы не стали вскрывать; подумали, что будет лучше, если это сделаете вы.
Взяв конверт, Вольф оторвал край и вытащил вчетверо сложенный листок. Развернув, прочитал:
«Уважаемый господин Вольф! Если Вы читаете это письмо, то, следовательно, мы живы-здоровы, чего и Вам от всей души желаем, и находимся далеко от Берлина. Не обессудьте, что это письмо я не отдаю Вам лично, а передаю через нарочного. Уж очень не хотелось бы мне коротать оставшиеся дни где-нибудь в каменоломне. Уверяю Вас, на дальнейшую жизнь у меня имеются весьма серьезные планы. Вы уж не очень ругайте своих филеров за нерадивость, авось в следующий раз они будут порасторопнее.
От данного слова не отказываюсь. Засим пишу Вам адрес, по которому Вы сможете отыскать типографию: Гюльтерштрассе, 17. Умоляю, будьте поосторожнее и не придавите себе ногу, когда будете вытаскивать станок, — уж слишком тяжела станина! Как видите, даже мошенники умеют держать слово. Обещаю Вам не докучать более фальшивыми купюрами. У Вас и без того достаточно хлопот.
Ваш покорный слуга, бывший поручик лейб-гвардии Гусарского Его Величества полка Варнаховский Леонид Назарович.
P.S. Да, чуть было не забыл: при встрече непременно передавайте привет господину Бисмарку. К сожалению, я не знаком с ним накоротке, но, быть может, он вспомнит того простофилю, который одолжил ему в лавке четыреста тридцать марок. Правда, тогда я назвался именем Оливер Краузе, за что прошу его покорнейше извинить меня. Надеюсь, что с канцлером мы в расчете.
