Алена перестала дышать.
И вдруг шаги замерли, потом послышался
насмешливый свист, и Алена увидела, как из комнаты протянулась рука в черном
овчинном манжете и что-то подняла с полу. Это «что-то» было длинное, серое, оно
болталось на какой-то веревке...
Алену чуть не вырвало, когда она поняла, что
парень нашел крысу, убитую Игорем (сколько он их тут успел настрелять?.. Ох,
кажется, не напрасно санэпидстанция закрыла «Барбарис»!), и, видимо, решил, что
это его жертва, что это он сам ее подстрелил. Наверное, он посчитал, что именно
эта крыса напугала его шумом.
«Идиот! – судорожно сглотнув, подумала
Алена. – Повезло мне».
«Идиот! – качнув головой, подумал
человек, стоящий буквально в двух шагах от Алены, под прикрытием зеркала,
невидимый и неслышимый для нее. – Повезло ему!»
И опустил пистолет, который держал в руке.
Между тем парень отшвырнул крысу и, такое
ощущение, немного успокоился. Зазвучали удаляющиеся шаги.
Алена вслушивалась в них с таким облегчением,
какого, пожалуй, не испытывала никогда в жизни. У нее даже голова закружилась
от этого ошеломляющего ощущения покоя и безопасности.
Шаги замерли. Мгновение тишины... И внезапно,
так же отчетливо, как если бы она видела это своими глазами, видела даже сквозь
стену, к которой прижималась, Алена поняла, что делает в это мгновение страшный
незнакомец: он стоит над Игорем и целится из пистолета ему в голову. Чтобы
добить!
Значит, Игорь еще жив? Пока жив?
Пока?!
И все, мыслей никаких не осталось. Страха
тоже. Осторожность... да какая, к черту, осторожность! Нормальные человеческие
эмоции исчезли. Осталась только неконтролируемая, первобытная, почти звериная
ярость существа, у которого сейчас отнимут самое дорогое, самое любимое.
У нее отнимут самое главное, самое
необходимое, то, что ценится больше ее собственной, жалкой и никчемной жизни,
то, что составляет самый смысл ее существования!
Алена подхватила ананас, лежащий у ее ног,
рванулась за угол и швырнула ананас в голову человека, который стоял шагах в
пяти от нее, целясь из пистолета в Игоря...
Ну да, еще миг – и она опоздала бы.
Однако успела вовремя!
В первую минуту Алене показалось, что коротко
стриженная светловолосая голова от удара ананасом разлетелась на части с
влажным, чмокающим звуком. Тошнота подкатила к горлу... Но тотчас Алена
сообразила, что ошибочка вышла: к сожалению, это не голова – это ананас
разбился на части!
Удар, однако, оказался крепок: парень шатнулся
в сторону, схватился за виски, выронил пистолет. В тот же миг что-то глухо
шпокнуло за Алениной спиной, а из-под ног парня брызнула пыль. Он подскочил так
высоко, словно его ожгли раскаленным прутом по ногам. И снова этот странный звук,
какой издает пробка, вылетевшая из шампанской бутылки, и снова брызнула пыль
из-под ног несостоявшегося – какое счастье, что несостоявшегося! –
убийцы...
Парень взвизгнул коротким заячьим визгом и
кинулся наутек. Скрежетнул ключ в замке, металлически лязгнул засов,
задребезжала дверь – Алена поняла, что парень выбежал через главный вход
«Барбариса» на Рождественскую улицу.
Выбежал – и словно бы перестал существовать
для нее. Теперь вообще все перестало существовать, перестало иметь значение для
Алены: следы на улице, странные, пугающие звуки за спиной, фонтанчики пыли...
все, вообще все сделалось неважным, почти нереальным, кроме вот этой темной
фигуры, неподвижно лежащей на пыльном полу. И, наверное, не было в жизни минуты
более страшной, чем та бесконечно длинная минута, пока Алена подходила к Игорю,
наклонялась над ним, разглядывала его голову с кровавой полосой, трогала
слипшиеся от крови волосы, поднимала и отшвыривала валяющийся рядом
окровавленный арматурный прут...
Потом она медленно повернула Игоря лицом
вверх, посмотрела на его закрытые глаза, вокруг которых залегли черные пугающие
тени... коснулась губами бледных холодных губ... И словно бы током ее пронзило,
когда она ощутила слабый вздох Игоря.
Он был все-таки жив, ее любимый!
С усилием подавив острое желание впиться в его
губы и никогда от них не отрываться, Алена только один раз легонько поцеловала
Игоря, а потом достала телефон и набрала два номера. Еле-еле ворочая языком, с
трудом подбирая слова, она сказала все, что надо говорить людям, которые
отвечают по номерам 02 и 03. А потом выключила телефон и легла на грязный пол
рядом с Игорем, прикрывая и кутая его полой своей дубленки, прижимая его к себе
все крепче и крепче – так, что между ними теперь даже самый легкий ветерок не
протиснулся бы, – что-то беззвучно шепча, отогревая и успокаивая, принимая
его в свое живое тепло и погружаясь в холод его беспамятства.
Человек с пистолетом в руке осторожно
высунулся из-за пыльного зеркала и несколько мгновений смотрел на этих двоих со
странным выражением – то ли сердито, то ли насмешливо. Покачал головой. Потом,
ступая легко и бесшумно, пробрался к задней двери «Барбариса» и вышел во двор.
Здесь, уже не заботясь об осторожности, добежал до машины, стоявшей под прикрытием
старого сарая, запрыгнул за руль и торопливо набрал номер. Номер отозвался на
сотовом телефоне другого человека – того самого, который в эти мгновения места
себе не находил в своем «БМВ».
– Алло! – выкрикнул тот, едва увидев,
какой номер определился на его дисплее. – Он убежал. Так и нужно было, я
не понял? От тебя ничего не было, поэтому я...
– Все правильно, – проговорил водитель
«Ауди», плечом прижав трубку к уху и включая зажигание. – Быстро двигай
отсюда. Она вызвала милицию и «Скорую». Сейчас нагрянут. Домой, домой, домой!
Отшвырнул телефон на сиденье и вывел «Ауди»
через арку на Рождественку, а оттуда помчался к повороту на Георгиевский съезд
– и наверх, наверх, к площади Минина, на предельной скорости...
Он вспомнил тех двоих, лежавших на полу,
прижавшись так крепко, что между их сомкнувшимися телами и самый легкий ветерок
не протиснулся бы. Однако отнюдь не умиленная улыбка скользнула по его
стиснутым в ниточку губам, а судорога досады изломала их.
Знать бы раньше, эх, знать бы раньше, что есть-таки
у надменной и насмешливой писательницы Дмитриевой болевая точка, да еще
настолько сильная, что этот мальчишка для нее не просто постельная игрушка, а
великая любовь... да, знать бы раньше, насколько все сложилось бы проще!
Смотрели же за ней, следили же, а самое главное проследили. И вот теперь
столько сил затрачено, и, главное, попусту!
