– Да так, ерунда, я их нашел, – небрежно
сказал Дима.
Раечка пригляделась. «Ориент» – хорошие японские
часы, не больно дорогие, это вам не «Консул» и не «Ролекс», конечно, но и
далеко не какая-нибудь дешевка. И циферблат у этого «Ориента» такой интересный,
такой красивый! Загадочные какие-то часики, интересные. Можно себе представить,
как переживал тот, кто их потерял!
– Вообще, это не очень хорошая примета – чужие
вещи на себя надевать, – пробормотала Раечка, отчего-то почувствовав укол
ревности. Она столько раз мечтала подарить Димке хорошие часы! Надо было, дуре,
поменьше мечтать. Дарить надо было! А теперь он носит чьи-то чужие часы! И еще
гордится этим! – Столько чужих проблем можно на себя нацепить с чужой,
найденной вещи...
– Да ладно, какие у него там проблемы
были, – небрежно усмехнулся Димка, – у этого красавчика,
которого... – Он запнулся было, но тут же договорил: – Который их потерял.
– Откуда ты знаешь, что он был
красавчик? – почему-то насторожилась Раечка.
– Ну откуда? Потому что часы красивые, –
терпеливо, как малому ребенку, сказал Дима. – Наверное, человек с хорошим
вкусом их носил, а значит, и выглядел хорошо. Да ладно, Раисенок, о чем мы
говорим? Я же с тобой попрощаться пришел.
У Раечки подогнулись ноги, и она еще крепче
вцепилась в Димину руку с мягко поблескивающим на ней «Ориентом».
– Как – прощаться?!
– Да так, очень просто. Я уезжаю. Мне деньги
надо искать, понимаешь? Ты мне не веришь, думаешь, я ботало какое-то, а мне эти
тридцать тысяч очень нужны – для дела, а не в казино их спустить. Помнишь, я
тебе говорил про мужика, который обещал меня в бизнес взять, если я рассчитаюсь
с долгом? Ну, так ты знаешь, какой у него бизнес? Подпольное производство
феромонов!
– Феромонов? – растерянно повторила
Раечка. – Это что, наркотик такой – феромоны?
– Ты что, глупышка? – ласково усмехнулся
Димка, и у Раечки сладко сжалось сердце: она и не представляла, что это так
замечательно, когда любимый называет тебя глупышкой! Это такое счастье,
оказывается! Самый лучший, самый нежный комплимент!
– Это не наркотики, – продолжил
Димка. – Это... это аромат любви. Вернее, влечения. Если женские феромоны
подмешать в духи, мужики проходу не дадут женщине, которая ими надушена, даже
если она будет страшила, страшная, как...
Он скользнул взглядом по Раечке, и у той вдруг
упало сердце: показалось, Дима сейчас скажет: «Даже если она будет страшная,
как ты, толстый, коротконогий недомерок с жутким шнобелем вместо носа!»
Чепуха, конечно, ну с чего бы ему такое
говорить? Может, у нее ножки и коротенькие, зато какая классная попка! Торчком
торчит, чудесно оттопыривается! Парни так и норовят щипнуть – значит, она их
возбуждает. Вечером, крутясь так и этак перед зеркалом, Раечка с гордостью
разглядывает синяки на попке – знак своей неотразимости. Один раз она насчитала
целых пять щипков! И пусть Раечка и в самом деле толстушка, но она ловкая,
пластичная, запросто на шпагат сядет, не то что, к примеру, некоторые морально
и физически иссохшие писательницы! Нос... ну ладно, нос у Раечки и правда
великоват, особенно в профиль смотрится неважно, зато у нее миндалевидные
зеленоватые глаза (подружка Катя, правда, уверяет, будто они желтые, даже
песочного цвета, но ведь подружки на то и существуют, чтобы гадости говорить!),
и рыжие кудряшки, никакой химии делать не надо, а улыбка – улыбка просто
обалденная, это все подтверждают! Нет, конечно, Димка не мог подумать о ней,
как о страшиле!
И, словно подтверждая это, Димка проговорил:
– ...даже если она будет страшила, страшная,
как смертный грех.
– Наверное, если бы такие духи продавались,
все женщины покупали бы только их, да? – успокоившись, хихикнула
Раечка. – Неужели ты первый додумался до их производства? Тогда ты гений!
– Да почему, не я первый додумался,
конечно, – передернул плечами Дима. – Такие духи во всех секс-шопах
продаются. Они очень дорого стоят, хотя это практически полная чухня. Феромонов
там с гулькин нос, одно название. Ну и подделок полно, где феромонами вообще не
пахнет. Кстати, в том-то и фокус, что феромоны не пахнут, понимаешь? Человек
улавливает их на подсознательном уровне, даже не отдавая себе в этом отчета. И
чем больше в женщине или мужчине феромонов, тем сильнее к нему липнут люди
противоположного пола. А у этого мужика, с которым я так хочу задружить, их
полно. То есть не в его организме, ты понимаешь, а в его... лаборатории. Он...
он химик. Он знает, как феромоны получать более простым и действенным способом,
чем тот, который применяется в промышленности. Ему денег не хватает для
развития производства, а то он озолотился бы. Представляешь, сколько денежек
платили бы женщины за такие духи?! Уродины или уже не шибко молоденькие
дамочки, которые еще хотят нравиться...
При последних словах Раечка вдруг отчетливо
вообразила себе Алену Дмитриеву, которая последние деньги отдает, чтобы купить
флакончик духов с феромонами. Последний свой писательский гонорар швыряет без
всякой жалости!
– Ты знаешь, – прошептал Дима,
оглядываясь, – у меня есть крошечный пробничек чистых феромонов, я у того
мужика украл. До смерти хочется опробовать на ком-нибудь. А то, может, я зря из
кожи вон лезу, чтобы деньги добыть.
– Давай на мне попробуем! – воскликнула
Раечка. – Давай на мне! Потому что отец хочет конкретно знать, за что
выложит деньги.
– Твой отец? – пробормотал Дима. –
Значит, он все-таки согласен?.. Господи, Раисенок, я так тебя люблю!
И, обмирая в его объятиях посреди многолюдной
Покровской улицы, Раечка подумала: «Ну наконец-то я узнала, что такое настоящий
поцелуй!»
* * *
Достопамятный разговор с Жанной насчет
самочувствия обожаемого сторожа состоялся наутро. К этому времени очередная
порция истории Саблина была закончена. Отправляя ее работодателю, Алена
увидела, что сообщений в электронном почтовом ящике прибавилось. На сей раз это
оказалось письмо не от «galka.n», а от подруги Маши.
«Леночка, привет!»
Машечка была чуть ли не единственным человеком
на свете, чье обращение «Леночка» нервную Алену Дмитриеву не раздражало, а
казалось почему-то даже очень милым. Даже от Инны она терпела это с трудом.
