В прошлый раз, вспомнила Алена, она дарила
Игорю «Ориент» в роскошном фирменном футляре. Наверняка этот футляр у него еще
сохранился. Зачем ему два?
– Да и бог с ним, с футляром. Просто в
прозрачную коробочку положите, да, вот в такую, спасибо большое.
– Вам спасибо!
– Ой, извините, а еще такие часы у вас есть?
– Нету, эти были последние. А вам что, еще
одни нужны?!
– Нет, нет, спасибо, спасибо, до свиданья!
Вылетела за дверь – и уже без особенной боли,
даже с неким подобием победительной усмешки взглянула на стеклянную запыленную
изнутри дверь «Барбариса». Ага, вот так! На страх врагам! Недолго рука Игоря
будет оставаться без часов. Алена должна была это сделать, должна была
восстановить некое равновесие мира и пространства, нарушенное тем мерзавцем в
черной куртке! Ей жизненно необходимо было что-то противопоставить отморозку,
одновременно доказав Игорю, что есть вечные ценности, в числе которых часы
«Ориент» – и безумная любовь Алены Дмитриевой. Теперь нужно сговориться с
Жанной и через нее передать часы. Но сначала... но сначала!..
Не обращая внимания на серо-коричневые от
грязи сугробы, она кинулась догонять трамвай, который как раз пристраивался к
остановке.
– Следующая – Большая Покровская!
Отлично, нам туда и нужно.
Вот и главная улица. Направо – Дом культуры,
где шейпинг-студия, налево в подворотне – крошечная мастерская по ремонту
часов. Там же работает гравер.
– Здравствуйте. Можно у вас гравировку
сделать?
– Да пожалуйста. На чем?
– На часах.
– Большую?
– Одно слово. Нет, одно слово и одну букву. И
две точки.
– Вот бумага, вот ручка, напишите ваше слово и
вашу букву, только разборчиво.
Алена, тихонько улыбаясь, вывела на бумажке
самым разборчивым почерком, на который была способна:
«Навсегда. А.»
– Вот, пожалуйста.
Гравер прочел, смерил ее взглядом:
– Отлично. Где будем писать?
Алена расстегнула браслет «Ориента»:
– Вот здесь, с внутренней стороны. Так, не
слишком витиевато, без завитушек, хорошо?
– Как скажете. Девяносто рублей с вас.
– Пожалуйста. А долго ли?..
– Минут десять подождете?
– Так быстро? Вот здорово!
Гравер, немолодой брюнет – пожалуй, очень
красивый в незапамятные времена и, ей-богу, вот провалиться мне на этом месте,
если вру, – слегка, самую чуточку похожий на Игоря, каким он станет лет
через тридцать, – подмигнул Алене, которая, когда хотела, умела
очаровывать мужчин с той же скоростью, с какой идол ее сердца очаровывал
женщин, и ушел в глубину мастерской.
Алена упала в продавленное кресло, храня на
устах ту же загадочную, неотразимую улыбку, стискивая перед собой кончики
ледяных от волнения пальцев.
Игорь, Игорь, Игорь. Навсегда, навсегда,
навсегда! Я тебя люблю, люблю, люблю.
Вечная песня, может быть, даже слишком
затянувшаяся в ее жизни... шлягер номер один в мире Алены Дмитриевой!
– Пожалуйста, вот ваши часики.
Ох, какая хитренькая улыбочка у черноглазого
гравера! Ну да, человек он опытный, сразу видно.
Алена расстегнула тяжелый браслет, прочла
изящную надпись:
«Навсегда. А.»
– Ну как?
– Здорово. Правда! Спасибо, спасибо!
– Счастливо вам, девушка!
Какой милый, какой любезный человек! Девушка,
главное! Впрочем, от такой любви станешь небось девушкой! В том смысле, что в
своем безумии Алена вообще скоро в детство впадет.
Так, а теперь бегом, бегом! До начала занятий
в шейпинг-студии четверть часа! А еще переодеться!
После тренировки надо позвонить Жанне,
сговориться, как передать часы Игорю. Она определенно увидится с ним раньше,
чем Алена. Можно себе представить, как Жанна будет хохотать над ошалевшей от
любви писательницей!
Да и ладно, в первый раз, что ли? И такое
ощущение – не в последний!
Алена перелетела через трамвайную линию,
обежала крыльцо Дома культуры, свернула за угол, прокатила по обледенелой
дорожке, как назло, выложенной самой скользкой в мире плиткой, прошмыгнула в
обшарпанную дверь подъезда. Наверх, на второй этаж, – вот он, шейпинг-зал,
дамский рай, мир вечных надежд на красоту! Стройной стать, стройной остаться!
– Здрасьте, Лариса Леонидовна! Лена, добрый
день! – поздоровалась она с милой дежурной и с не менее милой тренершей,
выскакивая из шубки и сапог.
– Добрый день, Алена. Давайте переодевайтесь
скорей, опаздываете.
В раздевалке пусто, все дамы уже в зале,
нетерпеливо переминаются перед зеркальной стеной в ожидании начала занятий,
только какая-то полуголая толстушка топчется здесь.
– Здравствуйте, – выпалила Алена,
которая, как уже упоминалось, была девушкой вежливой просто клинически, на
уровне условных рефлексов, хотя и понимала, что окружающий мир несовершенен и
исправляться не хочет. Ну и она тоже не желала исправляться – здоровалась
направо и налево, в девяноста случаях из ста не получая ответа.
Не получила и сейчас.
Внимательней поглядела на невежу.
А, понятно, рыженькая Раечка. От этой
дождешься приветствия, как же! Да она скорее подавится, чем поздоровается.
Алена ее не выносила, физиологически не выносила – бывает же такое неприятие.
Иногда, обуреваемая свойственным ей самоедством, она пыталась убедить себя, что
ее неприязнь к Раечке вызвана элементарной завистью к загорелой коже без единой
морщинки, к рекламной улыбке во все тридцать два белоснежных зуба, к копне
мелко вьющихся кудрей и тугой-претугой попке... Ну что ж, это совсем немало,
даже если завидовать больше совершенно нечему. Однако, по слухам, у Раечки
супербогатый папаня, но деньги не сделали ее более отесанной, не научили
элементарной вежливости. После того как Раечка однажды изрекла во всеуслышание:
«Шанель» номер пять стремно воняет!», для чистоплюйки Алены Дмитриевой эта
крошка со штампом «Made in Avtozavodsky raion» потеряла право на существование.
Да ведь она еще и матюгалась порой...
– Здравствуйте, девушки.
Ага, это Валентина пришла – анахронизм вроде
Алены. Тоже больная вежливостью.
– Здравствуйте, Валя, давно вас что-то не
видно. Не заболели?
– Немножко простыла. Опаздываем, однако?
– О да! Ничего, мы сейчас – раз-два!
