– Она не какая-нибудь столичная штучка: родом
из самарской деревни, – начал рассказывать Гнатюк. – Приехала Москву
покорять – во ВГИК поступать. Ну, дура дурой была, узнала, какой конкурс, какие
сынки и дочки туда норовят поступить и их на вороных прокатывают, –
испугалась, что ничего у нее не получится. Поверила какому-то хмырю столичному,
что он поможет ей поступить, если... сам понимаешь, если переспит с ним.
Никакой другой валюты у нее не было, кроме себя. Через того с другим
познакомилась, с третьим, а потом столичная жизнь ее ослепила. Затянула. И вот
образовался у нее богатый покровитель. Банкир. Очень сильно влюбился в девочку
нашу, клялся, что ради нее жену бросит и на ней, на Алинке, женится. Алинка
рада была, конечно, что нашелся добрый человек, ей хотелось обыкновенного
женского счастья. Но у этого ее банкира была какая-то общая собственность с
женой, поэтому развод затягивался. И вот однажды вечером приезжают они после
какого-то банкета, ложатся в постель, обнимая друг друга, а утром просыпается
наша девочка от того, что ее с койки стаскивают чуть ли не за волосы, с криком
и матами... Она открывает глаза и видит, что друг ее валяется в углу комнаты с
простреленной башкой, кругом менты, а у нее под подушкой – пистолет, из
которого банкира продырявили. На столе бутылок полно, жратва какая-то, картины
со стен сорваны, вещи разбросаны, посуда побита... короче, полная иллюзия того,
что любовники перепились, начали выяснять отношения, ну, барышня банкира и
пристрелила, а сама уснула пьяным сном. Как тебе такой расклад?
Я молчал. Не увязывалось у меня в голове: эта
внешность сказочной королевы, богини – и такая коммунально-бытовая пошлость!
– Не верится, да? – спросил
Гнатюк. – И правильно, что не верится. Подставили девчонку, само собой
разумеется! Подставила жена того банкира, ведь к ней теперь вся эта их
совместная собственность перешла.
– Как же Алина вывернулась? – спросил я.
– А она и не вывернулась, – хмыкнул
Гнатюк. – Она сейчас в розыске. Но Алина уже успела к тому времени жизнь
узнать, а голова у нее вообще очень быстро работает. Пока шел шмон в комнате,
она оценила ситуацию и поняла, что выпутаться у нее нет никаких шансов.
Особенно когда появилась безутешная супруга и принялась поливать безжизненное
тело мужа слезами и призывать на голову Алины проклятия, клясться, что отомстит
этой шлюхе. Алина поняла, что живой ей не быть. Эта дама никаких денег не
пожалеет, чтобы не просто запутать девчонку в преступление, но и со свету ее
сжить: инсценируют самоубийство или пристрелят при попытке к бегству... Деньги,
ты ведь понимаешь, могут многое, если не все! И как только Алина увидела свое
будущее, вернее, увидела, что никакого будущего у нее нет и быть не может, она
подошла к окошку, которое по причине духоты и накуренности было открыто, –
и выбросилась из него. Девочка она тренированная, гимнастикой занималась, да и
ловкая, как кошка, опять же – невинным бог помогает. Упала на газон – удачно,
хоть прыгала аж с третьего этажа, – и на улицу. Пока менты очухались
(такой прыти никто не ждал и ждать не мог!), ее и след простыл. Вот так и
спаслась.
– А дальше? – спросил я.
– А дальше начинаются чудесные совпадения. За
помощью Алине не к кому было обратиться, кроме одного человека, ее бывшего,
какого-то там по счету любовника. Она его бросила когда-то, но он на нее обиды
не держал и продолжал любить. Парень этот – он по профессии театральный гример
– был добрый и слабый (между нами говоря, Алина от него потому и ушла, что
слабаков не ценит), однако в прошлом случилась у него неприятность с законом,
отсидел свое, больше на путь, так сказать, преступлений он не вступал, но
знакомства среди наших у него сохранились. И от кого-то из прежних приятелей он
слышал обо мне – слышал и о нашем, не побоюсь этого слова, санатории. Какое-то
время прятал у себя Алинку, однако столицу прочесывали частым гребнем в ее
поисках, вдовица неутешная успокоиться не могла. Ну, парень этот загримировал
Алину, переодел и сюда переправил, чтобы вовсе уж изменить внешность и
обезопасить ее. Конечно, я, как и ты, подумал, что такую невероятную красоту
портить – это грех на душу брать. Думал, обойдется. Навел справки в Москве: как
там, не затихло ли дело. Нет, не затихло! Вдова банкира назначила за Алину
премию, в смысле, за поимку ее, ищут бедную девочку так, как будто она
какая-нибудь преступница международного класса, даже Интерпол подключен. Да,
страшных дел натворили финикийцы, когда выдумали всемирный эквивалент! –
покачал головой Гнатюк. – Деньги и впрямь могут все – и самое лучшее можно
для человека сделать с их помощью, и самое страшное для него устроить.
Голос его звучал с истинным сокрушением, и, не
будь я таким легковерным дураком, я бы задумался: а ведь мне предложили сейчас
проглотить какой-то сюжет для дамского романа, очередную серию «Санта-Барбары»!
Впрочем, если я столько лет верил в сказочку
про военного летчика из города Владимира, то запросто поверил и в невиновность
этой зеленоглазой ведьмы. Над вымыслом, как сказал Пушкин, слезами обольюсь!
Или это не Пушкин сказал? Да без разницы. Главное, что я облился-таки этими
самыми слезами!
Проливал я их до вечера, а вечером пришла ко
мне Алина – на плановый осмотр. Ну что ж, началось с осмотра лица, а
закончилось осмотром тела. Прямо там же, на диванчике в моем кабинете. И
продолжилось в моей постели.
Дурак я, конечно, легковерный идиот... Это все
правильно! Однако даже сейчас могу сказать – никогда я не был так счастлив, как
в тот вечер, когда я в своем кабинете любил Алину, а она любила меня.
* * *
Работа над новыми отрывками заказного романа
разочаровала Алену. Злоключения Саблина описывались ею теперь на чистом
профессионализме, без участия души. Впрочем, этот господин сам виноват, что
обработчица потеряла интерес к его судьбе. Ну уж такая развесистая клюква
повисла на всех ветвях этой истории!.. Сама писательница Дмитриева ни за что не
ввела бы в свой собственный роман столь опереточную фигуру, как Алина. Даже
описание ее внешности казалось непроходимо пошлым и тривиальным. Изумрудные
глаза, это надо же! А что стоила история ее жизни? Мелодрама, дамский роман,
так и хочется воскликнуть подобно Станиславскому: «Не верю!» Но Алена помнила
наставления заказчика при встрече – не переделывать основных событий и
портретов персонажей – и понимала, что она как литобработчик не может позволить
себе совершенно никакой отсебятины. И придется стиснуть зубы – не славы ради, а
денег для, причем для отработки уже полученных денег! Можно представить себе,
конечно, как принципиальная подружка Маша будет ехидничать, прочитав в «Зеленом
яблоке» об очередных амурно-криминальных похождениях героев, однако ладно,
Алена это проглотит.
