– Может, хватит относиться к этому вымыслу как
к Священному писанию? – раздраженно спросил Саблин. – Олег Михайлович
Гнатюк вовсе не был таким уж пугающим преступным авторитетом. Просто очень
оборотистый тип – кстати, бывший хирург, но сущий шарлатан и бездарность.
Единственные операции, которые ему удавались блестяще, – это финансовые
махинации. Благодаря им он быстро разбогател. Кстати, он даже в тюрьме не сидел
– так же, между прочим, как и мой настоящий отец, который был его приятелем.
Отец жил врозь с моей матерью и только перед смертью открыл Гнатюку, что у него
есть сын. Гнатюк был одинок, он сразу привязался ко мне. Он и в самом деле
хотел сделать из меня классного пластического хирурга, послал учиться в
Хабаровск, но я чувствовал отвращение к хирургии. Меня влекла экспериментальная
биология, я хотел заниматься только этим, и плевать, если это могло поссорить
меня с моим приемным отцом. Но Гнатюк очень умен. Он мигом понял, какой успех
сулят мои разработки, мои исследования. Единственное, чего мне не хватало, это
денег и экспериментальной базы. Он дал мне возможность работать в
принадлежавшем ему лесном санатории в Маленькой. Однако никакой массированной
обработки преступного элемента там не производилось. Это все художественный
вымысел. И Гнатюк до поры до времени чудненько уживался с законом... пока не
появилась в поле его зрения Галина, которая свела его с ума и сделала своим
послушным орудием. Так же, как и меня, но только на некоторое время, –
добавил Саблин сухо. – Да, когда я узнал, кто она на самом деле, какие у
них отношения с Гнатюком, я был потрясен. Тут все описано очень точно и
достоверно, тонкие психологические мотивировки вам вполне удались. Главное, что
меня начисто убивало, это умение Галины использовать свое невероятное обаяние
для того, чтобы сознательно, расчетливо губить людей. Она обладала магическим
очарованием, которое помогало ей воздействовать на самые тончайшие чувства, на
самые изощренные инстинкты человека. А ведь я посвятил свои научные
исследования именно тому, чтобы усовершенствовать красоту и обаяние человека
без участия примитивных пластико-хирургических методов.
– Что-то в этом роде я и подумала, когда
узнала название вашей дипломной работы, а потом и кандидатской
диссертации, – кивнула Алена. – Влияние феромональных и ольфакторных
воздействий на перестройку гормональных процессов – так, да? Я не ошиблась?
– Что? – выдохнул Саблин, и Алена поняла,
что даже работа с холоднокровными животными не в силах отучить глаза
теплокровных биологов вытаращиваться от изумления.
– Ой, не смотрите на меня так, а то
возгоржусь! – хихикнула она. – Я стала собирать информацию о вас,
когда слишком уж явственна стала полная нестыковка романа и реальности. Да еще
и вы яростно заявили, что никогда не занимались пластической хирургией. Потом я
вспомнила фразу из романа о том, что Гнатюк не одобрил тему вашего диплома...
Узнав, как назывался этот самый диплом, а потом и диссертация, я вчера чуть не
полночи бродила по Интернету, читала все, что нашла о феромонах, и выясняла
значение невероятного слова «ольфакторный». Оказывается, это всего-навсего –
обонятельный, пахнущий, связанный с запахом. Не удивляйтесь так сильно моей
дотошности, Иван Антонович, в смысле – Иван. Понимаете, у меня журналистский
подход к прозе, я люблю конкретные детали, я должна точно знать, о чем пишу, я
никогда не стану изображать, ну, условно говоря...
Она пощелкала пальцами, пытаясь подобрать
подходящий пример для характеристики своего творческого метода, однако, как
назло, в голову ничего не лезло, кроме того приснопамятного похода в бордель
для богатых дам и общения с парнями-проститутками, ну ничегошеньки, а ведь
случалось, случалось... много чего с Аленой Дмитриевой случалось в порывах
любви к этим самым конкретным деталям!..
В конце концов, так и не вспомнив ничего менее
эпатажного, она перестала щелкать пальцами и сердито сказала:
– Да мало ли! Короче говоря, когда слишком
многое пошло вразрез с реальностью, а главное, когда я начала всерьез
беспокоиться за безопасность одного человека, для меня бесконечно дорогого...
– Ага, – пробормотал Саблин, как принято
выражаться, «в сторону».
– Ага – что? – насторожилась Алена.
– Ну, проявления этого беспокойства я мог
наблюдать в некоем сугробе, да?
Алена пристально вгляделась в его светлые
глаза. Чистый, безоблачный такой взгляд... Ну и хорошо. Не будем заостряться на
мелочах.
– Короче, я стала наводить разные справки
через разных людей, которые облечены, скажем так, некоторыми полномочиями и
обладают возможностями задавать самые разные вопросы на самых разных уровнях.
То есть узнать, как называлась ваша диссертация, им не составляло никакого
труда. Вы понимаете?
– Вы способны запросто манипулировать такими
людьми? – с уважением покачал головой Саблин.
– Да что вы! – застенчиво отмахнулась
Алена, представив себе до белизны раскаленного от злости Льва Муравьева
объектом своих, с позволения сказать, манипуляций. – Я просто купила у них
информацию, понимаете? Вернее, выменяла, а не купила. Это чистая случайность,
что я вышла на Гнатюка, что поняла, кто такая Гном, – но счастливая
случайность. Она мне принесла немалые дивиденды. После того, как я окончательно
свела концы с концами и кое-что выяснила насчет Галины Омелиной, для меня в тех
высоких инстанциях очень многое готовы были сделать. И сделали.
– То есть я так понимаю, что вы сдали Гнома? И
на нее тоже идет сейчас охота?
– Ну... что-то в этом роде. Во всяком случае,
в Маленькой ее ждут.
– А вы эти вопросы своим высокопоставленным
знакомым по телефону задавали? – осторожно поинтересовался Саблин.
– В основном да. Но по мобильному! Хотя по
моему домашнему было сказано немало!
– И Гном это слышала?
– Ну да.
– Понять не могу, почему вы еще живы, –
покачал головой Саблин.
– Ну, это просто, – снисходительно
пояснила Алена. – Я ведь приманка для вас. Но если я все правильно
понимаю, Гном будет пытаться разделаться со мной в Маленькой, а вас... ну, не
знаю, что будет с вами. С одной стороны, Гном убила бы вас за то, что вы с ней
сделали, а с другой стороны, только вы, вы один, насколько мне известно,
знаете, где находится то, что вся эта команда ищет в «Барбарисе». Интересно, а
Костя Катков знает?
Саблин мученически вздохнул:
– Договоримся о терминах, Елена Дмитриевна...
– Нет, – с ужасом в голосе перебила его
Алена. – Только не это, умоляю. Называйте меня Алена, никаких Елен, иначе
я не стану с вами разговаривать.
– Хорошо, – кивнул Саблин. – Я не
буду называть вас Еленой, а вы перестанете морочить мне голову Костей Катковым.
Ведь его уже нет в живых.
