Раечка замерла, предчувствуя самое худшее.
– Борька там был рыженький и Лева, этот
сексуальный маньяк, которого я чуть не застрелил... из незаряженного пистолета.
Светка их как увидала, так хохотать начала, я даже подумал, у нее судороги
начнутся от хохота или аппендицит разольется. А потом давай плакать, дура. Я
хотел афишку сорвать, чтоб тебе показать, а она рыдает: не говори ей, не
говори! Не травмируй девочку! Не веришь? Ну так сама сходи посмотри. Как раз
слева от драмтеатра афиша висит!
– Ну и что? – слабым голосом пробормотала
Раечка. – Мало ли кто где учится!
– Да нет, ради бога, – кивнул
отец. – Пусть хоть в нашем театральном училище, хоть во ВГИКе, нет
проблем. Только зачем твой Димка говорил, что они из Водного института? Я
обмана в бизнесе не терплю. Особенно когда дело только начинается. Так что...
нет, я ничего не скажу, может, оно и правда, есть у него товар, но я
подумал-подумал и решил: хватит ерундой заниматься. Как автомобили продавать, я
знаю, а как эти штучки... нет, обойдусь. Конечно, когда мне твой Димка звонил,
я ему сказал, все будет чин-чинарем, приеду, приеду в эту Маленькую, но...
Изменились обстоятельства, такое в бизнесе сплошь и рядом бывает!
– Но он же обидится! Он ко мне никогда больше
не подойдет! – взвизгнула Раечка.
– Почему? – вприщур глянул отец. –
Получается, ему не ты нужна, а мои деньги? Ты это знаешь и все-таки бегаешь за
ним? Зачем, за каким х... ты на таком мудаке виснешь, скажи? Найди себе парня,
который будет тебя любить за...
– За красивые глаза, да, я знаю... –
слабо выдохнула Раечка, привалившись к краю стола, потому что у нее вдруг
ослабела спина.
Димка не простит, никогда не простит! Она
всегда в глубине души чувствовала, что не она нужна ему, не она, а деньги! И
теперь, когда отец его так бортанул, Димка больше не появится. Что она ему...
коротконогая, носатая толстуха? А ведь ради него Раечка на все была готова! Нос
большой? Пластическую операцию сделаем. Ноги короткие? Удлиним, теперь чего
только не делают с людьми! Фигура толстая? Но разве не ради Димки она ходила на
шейпинг, разве не ради него мучилась, страдала, худела, соблюдала ужасный
шейпинг-режим, не ужинала, пельменей... пельменей месяц не ела!
Отец!.. Ну что он такое натворил, ее любящий
папка?! Все, все поломал, и жизнь его дочери кончена, конечно... И теперь ей
все равно, что с ней будет дальше!
Раечка схватила вилку, занесла – и с силой
ткнула ее в последний пельмень, лежащий на тарелке отца. Повозила его по маслу,
горчице – и целиком отправила в рот.
* * *
– Привет! – сказала Алена
оживленно. – А я вас знаю. Вы Раечкин кавалер, да? Мы с ней вместе на
шейпинг ходим. Вас Дима зовут, правда же? Я вас по часам узнала. Она говорила,
что у ее друга «Ориент»! У моего тоже. Забавно, правда?
Димка стоял как столб. Потом громко вздохнул.
У ее друга «Ориент»?! Этот самый «Ориент» он
сам содрал с руки ее друга и надел на себя!
Он похолодел.
И в это мгновение со стороны писательницы
вдруг раздался пронзительный звон.
Она покачала головой и засмеялась.
Димку бросило в жар.
Она издевается, вот что, эта писательница! Она
его узнала и издевается!
Пропал весь его тщательно разработанный план!
Теперь бесполезно скрываться! Даже если он сейчас выхватит пистолет и влепит ей
пулю между этих смеющихся серых глаз, все равно все слышали, как она назвала
его Димкой, как упомянула Раечку и шейпинг-студию! Ему не хватит патронов
перестрелять всех, кто это слышал!
И как бы он быстро ни бежал, как бы ни
маскировался, его найдут! Схватят!
Димку бросило в жар. Он физически ощущал, как
набухли на голове капельки пота, как слились в струйки и потекли на лоб,
немилосердно сдавленный черной суконной каскеткой.
Стащил каскетку. К чертям маскировку, раз она
его узнала!
Что это за безумный звон?! А, ну да,
мобильник! Ну и прибавила она звук, нечего сказать! Бедный Раечкин кавалер аж
покачнулся!
Алена сконфуженно хихикнула, принялась
нашаривать телефон, и в это время парень стащил свою уродскую кассетку.
Алена изумленно уставилась на него. Ну да,
положено снимать головной убор в помещении и разговаривая с дамой. Однако кто
бы мог ожидать таких тонкостей от кавалера хамоватой Раечки?!
У означенного кавалера была стриженная ежиком
светловолосая голова. Волосы на лбу выдавались острым мыском. Прозрачные глаза
неподвижно таращились на Алену, а рот напряженно стиснулся в нитку.
Ей вдруг стало душно.
«Мне показалось, у него волосы на лоб таким
острым мыском выдаются, а нос курносый», – словно бы послышался голос
бесценного Равиля.
Эти волосы! Эти светлые глаза! И курносый нос,
и широкие плечи, и... и «Ориент»!
«Ориент» Игоря.
Их взгляды схлестнулись, и в это мгновение
Димка понял, что поспешил... Да, она узнала его – но только сейчас, сию минуту,
когда он сам дал, на блюдечке с голубой каемочкой преподнес ей такую
возможность! И если минуту назад у него еще был шанс, то теперь уже не
осталось.
Все! Все!
Вне себя от отчаяния, от глупости случившегося
Димка сунул руку под куртку и выхватил пистолет.
Сдвинул предохранитель, выставил ствол... и в
эту минуту писательница, у которой вдруг странно расширились глаза, подхватила
с колен свою белую пластиковую сумочку, размахнулась – и что было силы ударила
по Димкиному лбу.
Все помутилось в глазах.
Его шатнуло в сторону, палец рефлекторно нажал
на спуск... выстрела слышно не было, только звон... Окно позади писательницы
Дмитриевой рассыпалось мелкой пластиковой крошкой. В то же мгновение кто-то
обхватил его сзади, заваливая на спину, да еще кто-то сбоку попытался выкрутить
руку. Димка наклонился вперед, силясь сбросить противников, взмахнул
пистолетом, снова нашаривая ускользнувший из-под пальца спуск, попытался
развернуться, но тот, сзади, все ломал ему хрип. И вдруг бабища в шубище
сорвалась с заднего сиденья и понеслась на Димку, размахивая...
Размахивая пистолетом!
Это еще что такое?!
Не столько от страха, сколько от изумления
Димка снова нажал на спуск, а потом что-то тяжелое обрушилось на его затылок, и
в глазах стало темно... непроглядно темно.
– Елена Дмитриевна! – крикнул бородатый
Лев Муравьев, придерживая обмякшее тело парня, в то время как Саблин, все это
время пытавшийся выкрутить его руку, наконец выдернул из ослабевших пальцев
пистолет. – Вы как?
