– Да понял я, понял, – отозвался Савелий. – Только я о таких и не слыхивал никогда.
– Значит, придется услышать… – «Граф» мельком взглянул в сторону молчавшей Лизаветы. – Ну что, по рукам?
– По рукам, – принял предложение Артура Родионов.
Оставаться дальше в доме Савелия не было основания. К тому же Елизавета Петровна, и так косо смотрящая на «графа де Ламбера», вряд ли бы пришла в восторг от того, если бы Артур остался в особняке до выполнения своей части плана Савелием Николаевичем. Поэтому он вежливо распростился с четой Родионовых и отправился на Спиридоньевку, тихую малолюдную улицу, застроенную сплошь богатыми модерновыми особняками, один из которых он уже договорился снять. Савелий же последующие полтора часа выдерживал яростные нападки супруги, которая была решительно против этого нового и весьма опасного дела, к тому же сулящего доход не тотчас, а через неопределенное время. Кроме того, ее пугали аппетиты Артура, затеявшего аферу международного масштаба, которая еще неизвестно чем закончится. Ведь не зря же говорят: тише едешь – дальше будешь. А высоко летать – крылышки можно обжечь…
Супругов помирила только постель, как оно обычно и случается, когда помимо разногласий в делах существует между двумя сердцами и душами взаимная любовь.
* * *
– Ну, говори, – Родионов взглянул в хитрые глаза Занозы и понял, что тот разнюхал все, что ему поручалось, и даже больше.
Заноза – это было погоняло худого жилистого мужика, что сидел сейчас против Савелия Родионова. Подельник, телохранитель, дядька – все эти функции Заноза нес вместе с Мамаем, коего приставил к еще несмышленому Савушке хитровский туз Парамон Миронович. Теперь эти двое были самыми лучшими сподручниками Савелия и, несмотря на разницу в возрасте, добрыми товарищами и друзьями. Правда, ни Заноза, ни Мамай никогда не равняли себя с Родионовым. Как-никак, приемный сынок первого маза Москвы, к тому же много выше их по воровской специализации. Мамай по укоренившейся привычке называл Савелия «хузяином», и от этого обращения к нему Родионов, как ни старался, никак не мог его отучить. За «хузяина» и Мамай, и Заноза могли открутить башку любому, что, впрочем, бывало уже не единожды. Правда, Савелий о том не знал и даже не догадывался. Да и ни к чему ему было об этом знать…
– Стало быть, – Заноза сделался серьезным, – алмазы с тихоокеанских островов имеются только в Волжско-Окском Промышленном банке. Эти алмазы принадлежат какому-то миллионщику из немцев и лежат в его личном сейфе, который он арендует у банка. Все такие сейфы вмурованы в стену цокольного этажа банка – одна только дверца наружу – и похожи на пчелиные соты или личные шкафы, что в камерах хранения на вокзалах или речных пристанях…
– Знаю, дальше, – сказал Савелий.
– Сейфы немецкие, замки тоже немецкие…
– Какая фирма?
– Фирма «Майзер и Майзер», – отвечал Заноза. – Замков два, причем один ключ к ним находится только у немца, а другой ключ, без которого сейф открыть никак нельзя, – только у управляющего. Так что вскрыть сейф можно лишь тогда, когда немец-миллионщик и управляющий банком окажутся рядом плечом к плечу. Кроме всего прочего, один замок имеет цифровой код, который знает только клиент. То есть этот немецкий миллионщик.
– Все? – спросил Савелий Николаевич, когда Заноза умолк.
– Нет, – ответил Заноза. – Сейф миллионщика вмурован в правую от входа стену и имеет номер четырнадцать.
– Правая стена, сейф номер четырнадцать, – повторил Родионов. – Теперь все?
– Теперь все, – сказал Заноза.
– А охрана банка? – спросил Родионов.
– Охрана банка обычная, на входе и на этажах. Схему системы сигнализации я добуду вам завтра. Нашел я там кое-кого, кто обещался ее достать, – усмехнулся Заноза.
– Это кто? – спросил Савелий.
– Инженер, – ответил Заноза. – Банк заключил с ним договор на разработку и установку сигнализации, тот все сделал, а банк заплатил ему только треть от договорной суммы.
– Почему? – поинтересовался Савелий Николаевич.
– Он не выполнил какой-то там пунктик – к слову сказать, заведомо неисполнимый, а договор этот составлен был так хитро, что предусмотренный штраф за неисполнение этого условия составил две трети от суммы. И не докажешь ничего, договор есть договор. В общем, по-простому – надули этого инженера. Вот он и хочет отомстить банку.
– Понятно, – ответил Родионов. – Нам это только на руку. Что ж, флаг тебе в руки, а перо – сам знаешь куда.
– Знаю, – усмехнулся Заноза. – Все будет сделано в лучшем виде, Савелий Николаевич.
Как и обещал Заноза, через день схема сигнализации банка была у Савелия на руках. Собственно, в ней не было ничего особенного: сигнализация включалась при проникновении в банк через окна или двери в ночное время и при открытии двери в цокольное хранилище личных сейфов. Выключить (или включить) ее можно было только из кабинета управляющего.
– А этот инженер, он сможет нарисовать мне схему помещений банка? Ну, где кабинет управляющего, как туда пройти, где можно спрятаться на время? – спросил у Занозы Савелий.
– Думаю, сможет, – после некоторого раздумья ответил Заноза. – Только это потребует дополнительной оплаты.
– Хорошо. Поговори с инженером еще раз. И не торгуйся…
Внутренний план здания банка инженер начертил в один день. Память у технарей профессиональная, так что Савелию, когда чертеж был у него на руках, домысливать ничего и не пришлось. Все было четко и ясно: вот фойе банка и лестница, вот второй этаж и кабинет управляющего, прочие кабинеты, располагающиеся по соседству, сортир, кладовка уборщицы, а это коридор, по которому можно пройти в цокольный этаж. А вот и помещение для личных сейфов клиентов и сами сейфы – конечная цель всего предприятия Савелия Родионова…
– Что ж, вроде бы все ясно, – поработав с чертежом и схемой сигнализации, сказал Елизавете Савелий. – Завтра возьму эти тихоокеанские алмазы, и, надеюсь, Артуру мы ничего больше не будем должны.
– Я тоже надеюсь, – угрюмо сказала Лизавета…
* * *
Когда Савелий сказал о его долге Артуру, он имел в виду следующее.
Несколько лет назад некая дама по имени Кити Вронская, бывшая в давние времена любовницей Родионова, повстречав его у выхода из модного галантерейного магазина и поздравив его с женитьбой, ненавязчиво пожаловалась на судьбу. Случилось это в кондитерской, куда галантный Родионов пригласил Кити и угостил ее кофеем с эклерами и двумя рюмочками «Шато ла-Шапель» шестьдесят седьмого года. Конечно, теперь-то он понимал, что, повстречав Вронскую, ему просто надлежало немедленно откланяться и уйти, сославшись на занятость, но кровь у Савелия Николаевича была наполовину дворянской (приходилось поступать благородно, что нередко вредило делу), к тому же он был из той категории мужчин, что относятся к бывшим любовницам почти как к родственникам.
