– Правда, что ли? – спросил почти сломленный бакалейщик. Кто бы мог подумать, что этот лающий клубок шерсти может столько стоить.
– Да вы посмотрите мне в глаза! – воскликнул студент и выпучил на лавочника свои «честные», но главным образом пронзительно-голубые зенки. – Или на ошейник гляньте. Да на ней только ошейник, верно, рубля три стоит, ежели не более. Маменька у меня не бедная была…
– Вот я тебе трешницу-то и дам, – и правда глянув на ошейник болонки и удостоверившись, что он действительно не дешев, произнес лавочник. – Все равно в собачьих породах я не разбираюсь.
Бакалейщик выдвинул изнутри ящичек прилавка и достал деньги:
– На!
– А синенькую вы никак мне не можете пожаловать? – на всякий случай спросил студент, по которому было видно, что он, в общем, доволен совершившейся сделкой. – Ведь эта собачка после маменькиной кончины мне как память.
– Нет, – отрезал лавочник. – И не проси. Бери вот трешницу, а то и этого не получишь.
Студент быстро принял из рук бакалейщика трехрублевую купюру и благодарно сказал:
– Спаси вас бог, добрый человек.
– Ладно. Ступай себе.
– А можно, я Матильдочку навещать буду?
– Кого?
– Ну, Матильдочку. – Студент кивнул на болонку. – Собачку так маменька прозвала.
– Мо-ожно, – не очень охотно протянул бакалейщик.
– Вот спасибочки! – улыбнулся студент. – Так я тогда завтра утречком и приду…
Он благодарно кивнул бакалейщику и вышел из лавки. В его пронзительно-голубых глазах весело прыгали крохотные бесенята.
* * *
Делать добрые дела, господа хорошие, оказывается, весьма приятственно. И для здоровья очень пользительно.
В течение всего последующего дня бакалейщик Игнат Ильич Снеткин пребывал в благостном расположении духа, несомненно, навеянного отданием трешницы нуждающемуся студенту. Да и то сказать: люди ведь есть, по большей части человеки, а стало быть, должны по-человечески помогать друг другу в трудную минуту. А иначе как же? Сгинем все ко псам собачьим. Забегая вперед, следует сказать, что и дома, Снеткина не покинуло доброе расположение духа, сказавшееся на его последующих благочестивых деяниях.
Он не стал по своему обыкновению орать на глупых дочек и придираться к холодному ужину, что выставила ему его Клавдея, а ночью неожиданно для себя самого и на радость супруге совершил с ней весьма продолжительный и качественный акт соития, коего не наблюдалось на протяжении как минимум месяцев шести. Потом Игнат Ильич счастливо заснул, а его супружница Клавдея еще долго лежала с открытыми глазами, прислушиваясь к своему нутру, пребывающему в теплой и сладкой истоме.
Что касается пса, то бишь собачки, то весь день она просидела смирно, глядя на нового хозяина блестящими из-под челки глазами. Лишь единожды тявкнула на посетителя в поддевке и кирзовых сапогах, и то лишь потому, что тот был крепко выпивши и распространял вокруг себя такое амбре, что хоть святых выноси. А так болонка никакой заботы Игнату Ильичу не доставляла, и тот вскоре смирился с тем, что у него появилась такая живность. Несколько раз он бросал недоверчивые взгляды на собачку – неужто такая, по сути, страхолюдина может стоить полторы сотни рублев? Да быть таково не может. Враки!
Оказалось, может.
Ближе к вечеру в лавку Игната Ильича вошел купчина едва ли не под сажень ростом с большой окладистой бородой на два раствора и атласной рубахе под дорогим жилетом. Судя по всему, посетитель был из гильдейного купечества, и Снеткин уже начал раздумывать о том, а не вознамерен ли купчина приобрести у него товар оптом? Такое нередко случалось.
Купец открыл было рот, чтобы что-то сказать, и тут его взгляд упал на болонку. Какое-то время он завороженно молчал, а потом произнес:
– Мать честная…
– Что вы сказали? – услужливо спросил Снеткин.
– Откуда она у вас? – не удосужился ответом купец.
– Кто? – не понял Игнат Ильич.
– Королевская болонка, спрашиваю, откуда? – рявкнул купец.
– В залог оставили…
Купец остолбенел и выпучил на лавочника глаза:
– В залог?
– Именно в залог-с, – ответил Снеткин.
– Королевскую болонку – в залог?! – почти вскричал купец.
– Ну… да, – не нашелся более ничего сказать Игнат Ильич.
– Да ты знаешь, сколько такая псина стоит? – перейдя на «ты», спросил Снеткина купец.
– Знаю, – самоуверенно ответил бакалейщик.
– И сколько же?
– Двести рублев, – ответил Игнат Ильич.
– Не-е, – протянул купец. – Это простая королевская болонка стоит двести рублей. – Он пристально посмотрел на собачку и даже почмокал губами. – А эта собачка не просто королевская болонка. Она, – купец сделал паузу, чтобы его слова прозвучали с особой значимостью, – мальтийская королевская болонка!
– И что это значит? – посмотрел на купца Снеткин.
– А это значит, что она стоит не двести, а триста рублей! – торжественно промолвил купец, не сводя взгляда с собачки.
Игнат Ильич тоже посмотрел на нее, причем весьма уважительно. Какое-то время они оба не отрывали взгляда от болонки. А потом купец произнес:
– Слушай, продай мне эту собаку!
– Она не моя, – опешил Игнат Ильич.
– А чья?
– Одного студента. Он днями был. Просил меня ее купить, а потом…
– Вот! – обрадовался купец. – Значит, она ему не нужна, раз хотел ее продать…
– Он очень нуждался в деньгах, – ответил Снеткин. – Я помог ему, и он оставил собачку мне в залог.
– Ну, продай мне ее, – начал упрашивать Игната Ильича купец. – Я такую вот собачку полгода уже ищу. Понимаешь, – купец доверительно посмотрел на Снеткина, – жена моя такую хочет. Ну, чтобы была королевской породы. И именно мальтийской. Втемяшилось, понимаешь, ей в башку, что она хочет болонку. И чтоб не хуже, чем у графини Полторацкой. Видела она, понимаешь, у графини такую собачку. Ну и тоже захотелось. Говорит, чем я хуже этой графини?
– Не могу, почтеннейший!
Купец почти вплотную приблизил свою физиономию к лицу Снеткина:
– А и правда, чем мы, торговые люди, хуже графьев? Да ничем! И денежек у нас поболее, чем у них будет. И в хоромах живем, что их дворцы. Так почему и не позволить себе такую вот собачку? В общем, всю плешь мне выела: найди, дескать, и купи. Бабы, сам знаешь, такой народ, – на лицо купца нашла легкая тень, – что ежели что в голову придет – колом потом не выбьешь. Ну не на Мальту же мне за ней ехать!
– Ну и сколько вы, к примеру, можете за такую собачку предложить? – нерешительно спросил Снеткин.
