Осталось четыре. Просеивание продолжалось.
Первой из четверки была опрошена некая девица по имени Марфа Филипповна Кадкина, мещанка двадцати двух лет. Она была не местной, недавно, по ее словам, приехавшей в Харьков из Богодухова, и знакомствами здесь еще не обзавелась. Исключая, правда, одного молодого человека, студента механического отделения Технологического института. Звали молодого человека Гришей.
– А как фамилия этого студента? – спросил Кадкину помощник полицеймейстера.
– Не знаю, – ответила Марфа.
– Отчество?
– Не знаю.
– А где он проживает, вы тоже не знаете? – не без сарказма спросил помощник полицеймейстера.
– Тоже не зна-аю, – едва не плача, ответила Кадкина.
– Но он точно студент Технологического института? – продолжал допытываться помощник полицеймейстера, удивляясь беспечности приезжей девицы и оставляя ее во всевозрастающем подозрении.
– Да.
– Механического отделения?
– Да, – подтвердила Кадкина. – Он сам так сказал.
– Хм, – произнес помощник полицеймейстера. – Что ж, придется искать вашего студента.
Отделений в Технологическом институте было всего два – механическое и химическое, – но то, что этот Гриша сказал, еще не являлось фактом. Молодые люди частенько склонны преувеличивать, чтобы понравиться прехорошенькой барышне.
– А как он выглядит?
– Ну, такой…
Кадкина сделала неопределенный жест.
– Ясно, – сказал помощник полицеймейстера и начал задавать обычные дознавательские вопросы…
– Где вы познакомились?
– На Технологической улице.
– Как вы там очутились?
– Случайно.
– Когда произошло знакомство?
– В конце июня, день точно не помню.
– Июня, не июля?
– Июня, – более-менее твердо ответила девица.
– Сколько раз вы виделись с ним?
– Два раза.
– Когда вы виделись с ним второй раз?
– В конце июня, на следующий день после знакомства.
– И больше не виделись?
– Нет, – кажется, она всхлипнула.
– Почему?
– Он исчез.
– Что значит – исчез? – вопросительно посмотрел на подозреваемую помощник полицеймейстера.
– Ну, пропал.
– Что значит – пропал?
– Исчез…
– О-о, – вырвалось у помощника полицеймейстера. – А поточнее вы не можете сказать?
– Ну, я его больше не видела. Мы собирались с ним встретиться в Театральном сквере. Но он не пришел.
Теперь она всхлипнула уже явно и открыто.
– То есть на свидание в Театральном сквере он не явился, и вы больше его не видели? – задал уточняющий вопрос помощник полицеймейстера.
– Не видела.
– А вы пытались его разыскать?
– Нет, не пыталась, – ответила Марфа как-то неуверенно. Возможно, искать-то она и не пыталась, но еще не факт, что не хотела его искать…
– Почему?
– Из женской гордости.
Помощник полицеймейстера посмотрел на Марфу Филипповну, но промолчал. Хотя, похоже, он собирался сказать что-то не очень галантное. Потом спросил:
– Этот Гриша, он высокий, низкий, среднего роста?
– Высокий, – ответила Кадкина.
– Цвет глаз?
– Карие.
– Лицо – круглое, овальное?
– Овальное.
– Усы, бороду носит?
– Нет. Он бритый.
– Хорошо. Национальность?
– Что?
Помощник полицеймейстера снова немного помолчал, очевидно, подавляя в себе вспыхнувшее раздражение. Ведь полицианты не должны проявлять при дознании эмоций личного характера. Ни негативных, ни положительного свойства, так как это мешает быть объективными и беспристрастными и вообще недозволительно для человека на государевой службе.
– Он кто: русский, хохол, татарин, еврей?
– Кажется, русский.
– Кажется или точно?
– Точно. Кажется…
Мама родная, как же трудно с этими девицами…
– У него имеются какие-либо особые приметы?
– Что?
– О-о… – снова беспомощно протянул помощник полицеймейстера. – Есть у него родимые пятна, шрамы, родинки?
– Нет, – как-то слишком быстро ответила Марфа.
– Нет? – переспросил полициант.
Кадкина промолчала.
– Поверьте, сударыня, это очень важно. Ведь вы находитесь под подозрением в противуправительственной деятельности и участии в заговоре против государя императора. С целью его убиения, – добавил помощник полицеймейстера, с тем чтобы нагнать побольше ужаса.
Марфа вскинула на помощника полицеймейстера глаза, начавшие мгновенно наполняться слезами.
– Я?!
– Вы! А то кто же еще!
– В заговоре против… царя?!
– Так точно, против самодержца, – подтвердил полициант.
– С целью его… убиения?!
Кадкина булькнула горлом и стала потихоньку сползать со стула.
– Сударыня! Барышня! Мадемуазель! – забеспокоился помощник полицеймейстера и, вспомнив, какие действия следует предпринимать при впадении допрашиваемого в обморочное состояние, хлопнул девицу по пухлым щекам ладонью. Потом еще раз. Кадкина сморгнула и, очнувшись, заревела в голос.
Помощник полицеймейстера, обескураженный таким поворотом событий, заерзал в кресле, не зная, что предпринять: давить на Кадкину дальше или предложить ей платок. Подумав, предложил все-таки платок.
Кадкина благодарно кивнула, вытерла слезы и шумно высморкалась. Потом она произвела движение, собираясь вернуть платок, но его помощник полицеймейстера предвосхитил словами:
– Оставьте себе.
Подождав, покамест Марфа более-менее успокоится, он снова задал интересующий его вопрос:
– Итак, у вашего знакомого студента были особые приметы?
Кадкина в ответ молча кивнула.
– Ну, говорите, говорите, – поторопил ее помощник полицеймейстера.
– Что говорить?
– О-о, – невольно закатил глаза полициант в отчаянии.
– О-о, – с готовностью повторила за полициантом девица, также старательно закатив глаза.
Она и вправду была непроходимо глупа.
– Да не «о-о» говорите, – сказал помощник полицеймейстера, во все глаза рассматривая необычный «экспонат», какового ему еще никогда не приходилось лицезреть. Конечно, глупые и даже тупые люди встречались довольно часто на его жизненном пути, но чтобы до такой степени, как эта Кадкина… – Говорю вам по слогам… Ка-кие при-ме-ты и-ме-лись у это-го ва-ше-го мо-ло-до-го че-ло-ве-ка по и-ме-ни Гри-ша, – донельзя четко выговаривая слова, произнес полициант, уже заливаясь смехом внутри себя. Черт, ведь никто не поверит, ежели о такой вот Кадкиной кому расскажешь…
