– И которая картина – оригинал? – с явным волнением спросил Михаил Николаевич.
Несмотря на полную уверенность, что эксперт сейчас укажет на «его» картину, Долгоруков тоже испытывал некоторое волнение. Наверное, оно передалось ему от великого князя, который явно нервничал.
– Надо полагать, эта, – указал на картину из тубуса Севы Филипп Осипович. – Я чувствую здесь вдохновение Тициана. Кроме того, все детали выписаны в его манере. В его манере выполнены детали и на этой картине, – Андреев указал на картину в раме. – Но она – лишь копия. Хотя исполнена превосходно…
– Итак, оригинал – вот он, – указал на картину Севы великий князь.
– Думаю, да, Ваше Императорское Высочество, – ответил Филипп Осипович.
– Благодарю вас и более не смею задерживать, – подавляя чувство разочарования, промолвил Михаил Николаевич.
Андреев поклонился и вышел. Когда за ним закрылись двери, великий князь подошел к картинам, долго смотрел на них молча, потом повернулся к Севе и спросил:
– Скажите, пожалуйста, а откуда у вас эта картина?
– Купил по случаю в Филадельфии, – не моргнув глазом, ответил Сева.
– И сколько вы хотите за ваш оригинал?
– Двести пятьдесят тысяч, Ваше Императорское Высочество, – твердо ответил Долгоруков.
– Но Лихачев мне продал картину за сто восемьдесят тысяч, – заметил Михаил Николаевич.
– Да, за сто восемьдесят, – согласился Всеволод Аркадьевич. – Но заметьте, за копию картины. Я же предлагаю вам оригинал…
– Сто восемьдесят тысяч за копию, – с возмущением произнес великий князь. – Прямо надувательство какое-то.
– Не думаю, что Андрей Федорович хотел вас, Ваше Высочество, прошу прощения, надуть, – сказал Долгоруков. – Скорее всего он сам не знал, что у него не оригинал, а копия. К тому же все его сопроводительные бумаги к этому портрету доказывали, что это именно оригинал.
– А мне разве легче от того, что он не знал?! – с долей сожаления и возмущения произнес Михаил Николаевич. – Сто восемьдесят тысяч псу под хвост! Не возвращать же мне ему обратно эту копию! – продолжал сокрушаться великий князь. – Это будет такой конфуз… К тому же у меня просто нет денег, чтобы купить у вас оригинал…
– Я думаю, стоит вам только намекнуть, Ваше Высочество, – снова подал голос великий князь Сергей Михайлович, – и возле губернаторского дворца выстроится очередь из желающих одолжить вам нужную сумму.
– Вы так думаете? – раздумчиво произнес Михаил Николаевич.
– Да, – просто ответил сын.
Снова был вызван губернатор Баранов.
– Тут такое дело, Николай Михайлович, – не очень решительно заявил начальнику Нижегородской губернии великий князь. – Мне срочно необходимы деньги, двести пятьдесят тысяч, – в этот момент Михаил Николаевич невольно посмотрел на Долгорукова. Так же невольно глянул на Всеволода Михайловича и губернатор Баранов. – Не могли бы вы каким-то образом найти мне их? А я по приезде в Петербург… нет, даже в Москву, – вышлю их заимодавцу. Этот заем буквально на несколько дней…
– Постараюсь, Ваше Императорское Высочество, – ответил Баранов, мгновенно соображая, у кого из горожан может иметься в наличии такая сумма.
– Вы уж постарайтесь, голубчик…
Глава 22. Финал пьесы Севы Долгорукова, или Желаю здравствовать
Собственно, к кому ехать за займом для Его Императорского Высочества Михаила Николаевича, у губернатора Баранова особых сомнений не было. Конечно же, к Федору Андреевичу Блинову, на Софроновскую площадь. Были, разумеется, и иные купцы и промышленники в Нижнем Новгороде: Устин Курбатов или те же братья Бугровы. Имелся и еще кое-кто. Но всех крепче и зажиточнее был старший из трех братьев Блиновых – Федор.
Его историю в Нижнем знали все, от мала и до велика. Ну, или почти все. И был он живым примером, как из грязи выбиваются в князи. Конечно же, титул князя Федор Блинов не заимел, но вот известным на всю Российскую империю купцом и промышленником – содеялся. И почетным гражданином Нижнего Новгорода – что по привилегиям было почти равно дворянину – стал. Что же касается деньжат, то был Федор Андреевич Блинов побогаче иных князей, в том числе и бывшего своего хозяина – князя Николая Григорьевича Репнина, владельца около восьми тысяч десятин в Балахнинском уезде Нижегородской губернии, откуда сам Федор Андреевич и был родом.
Князь Репнин, человек просвещенный, понимал, что ведение хозяйства, основанное на принудительном труде, эффекта приносит чуть. Посему дозволил своему крепостному крестьянину, молодому и предприимчивому Федору Блинову, приторговывать на стороне, а пахать земельку разрешил отставить. Пахали ее остальные, ибо жилка предпринимательства имеется не у каждого из человеков Российской империи. А Федор брал подряды на перевозку и продажу соли; поначалу арендовал, а затем стал прикупать барки и кабестаны для подтягивания речных судов к берегу. Соль Блинов брал с низовьев Волги и доставлял ее аж в Санкт-Петербург.
Появились кое-какие деньжата. Видя, что Федька пойдет далеко, просвещеннейший и добрый князь Репнин незадолго до своей кончины в 1845 году отписал Блинову вольную. Самостоятельно, без просьб на то Федора и отступных с его стороны. Федор стал разворачиваться вовсю, выкупил – уже у наследников князя Репнина – из «крепости» двух своих братьев, Аристарха и Николая, и переехал в Нижний Новгород, торгово-купеческую столицу России. В 1846 году Федор выправил бумагу, дающую ему право торговли как вольноотпущеннику, то есть свободному человеку. Продал барки, кабестаны и купил вначале два парохода – «Голубь» и «Воевода». Затем – три буксирных катера и баржи. К пятидесятым годам текущего столетия Федор Андреевич Блинов сделался самым первым и, естественно, самым крупным из нижегородских судовладельцев. Причем судов на паровой тяге.
Дальше – больше. В самом Нижнем, на Софроновской площади, на которой у Федора Блинова был свой дом и лавки, меж Рождественской улицей и набережной он устроил солемольную мельницу на конной тяге, единственную по всей Нижегородской губернии. К торговым операциям с солью Федор Андреевич присовокупил торговлю хлебом и перевозку его из южных поволжских губерний водным путем на север. Ведь к тому времени у него уже имелся свой речной флот.
Устройство Городского общественного банка в Нижнем, обещанное наследнику престола, Его Императорскому Высочеству Николаю Александровичу во время его приезда в Нижний Новгород в 1861 году, – дело рук также Федора Блинова. Внеся весьма значительные суммы в новоиспеченный банк, он и его братья тем самым стали финансировать приюты, богадельни, лечебницы, гимназии, училища, библиотеки и прочие богоугодные заведения, на содержание которых ежегодно отчислял значительные денежные средства.
А строительство четырехэтажного Вдовьего дома на Монастырской площади против Крестовоздвиженского монастыря? С лечебницей, баней, прачечными и начальной школой? Единственного в империи приюта для одиноких матерей с детьми? На его устройство братья Блиновы отстегнули семьдесят пять тысяч рублей серебром! А прокладка нового водопровода, за что с жителей города не взималось ни полушки? Сто двадцать пять тысяч рубликов положил Федор Андреевич на это дело. Так что губернатор Баранов ехал в правильном направлении…
