Увы, не рассеяли.
— Матюк настоящий мужик! — возвестил браво Граблин, падая на
диван рядом с Далилой и дерзко пытаясь ее обнять.
И чех подтвердил:
— Да, Ванька мужчина. Мне так слабо.
Галина, учуяв любопытство подруги, дипломатично восстала:
— Да чем же тебе слабо?
— Видимо, речь о картах идет, — язвительно пояснила Далила.
— Матюк благородный игрок, — по привычке гордясь собой,
поддержал тему Граблин.
Он очень страдал от собственной трезвости и, дивясь
необычному состоянию, был рассеян и необычно правдив, а потому сообщил:
— Иногда Матюк даже долги прощает, если видит, что совсем с
противника нечего взять.
И чех не выдержал, и он захотел правду сказать. Бросив
тискать млеющую Галину, чех поделился счастливым опытом:
— А мне Иван сам отстегнул на бутылку, когда я продулся до
жутких долгов. Как сейчас помню его сострадание. «На, друг, — сказал он,
подгребая к себе мой проигрыш и выделяя из него сотенную, — на, друг, пойди
горе запей».
— Эвона! — поразился Граблин и с интересом спросил:
— А ты что?
— Я взял и пропил.
— Еще бы! А мне, гад, ни разу не предлагал! Как же так?
Почему?
— Ты значительно чаще меня продувался, — пожалел друга
Ванек. — Сопьешься, если всякий раз на бутылку тебе предлагать. Да и проигрыш
тебе никакое не горе.
Граблин радостно согласился:
— Это да!
— Вы что, «подвигами» делиться пришли? — возмутилась покинутая
Галина.
Чех опомнился и, сгребая ее в охапку, медово воскликнул:
— Галочка, солнышко! Я умирал без тебя!
— Еще бы, — одобрил ход друга Граблин и тоже потянулся с
лаской к Далиле.
— Ни в коем случае! — запротестовала она, категорично
отстраняя незваного ухажера.
Решив даром времени не терять, она поставила вопрос ребром:
— А мог бы Матюк убить человека?
— Это смотря какого, — задумался Ванек.
А Граблин отрезал:
— Да никакого не мог. Его на жалость легко пробивает. Потому
его бабы и любят.
— Его любят за красоту, — уточнила Далила.
— Это точно, — компетентно подтвердила Галина. — Он
невероятно красив.
— Ерунда, — озлобился Граблин и самовлюбленно всех
просветил:
— Я во сто раз красивей вашего Матюка, а меня никто не хочет
любить. А все потому, что я настоящий мужчина. Я брутальный, а Ванька, как
баба, добряк.
Чех, окунаясь в приятные воспоминания, вынужден был
подтвердить:
— Да, он добрый, Матюк. Однажды он даже подружку свою мне
отдал, когда заметил, что я глаз на нее положил. Я очень страдал, а Ванька
терпеть не может, когда рядом страдают.
— А я что, не добрый? — возмутился пораженный в самое сердце
Траблин. — Он бабу какую-то, а я Галку тебе отдаю! С мясом от себя отрываю!
«Что он мелет?» — испугалась Далила в ожидании бури.
Но Галина умильно воскликнула:
— Граблин, ты правда меня отдаешь?
— Как же, отдаст он! — не погрешил против истины Ванек. —
Этот жлоб тебя продал! Я штуку баксов ему за тебя заплатил!
— Какую-то штуку. Я в минуту эту штуку продул, — обиделся
Граблин и с патетикой возвестил:
— Пользуясь моей слабостью, ты, дружище, жестоко меня
сгубил! Я, может, теперь без Галки умру!
Чех ехидно хихикнул и выразил недоверие:
— Ну да, ты умрешь. Если вовремя не опохмелишься. А из-за
женщины — вряд ли.
— Что?! Не умру?! Да я жениться решился! Потому и резался в
карты словно свинья! Я на свадьбу мечтал накопить!
«Какая мерзкая ложь!» — мысленно возмутилась Далила.
А Галина от счастья сомлела.
— О, Граблин, — простонала она. — Что же ты мне не сказал? Я
согласна без свадьбы!
Своим заявлением она бесчеловечно сразила чеха. Он нешуточно
взволновался:
— Ты согласна? А я? Как же я? Он врет, а я точно женюсь!
— Ты прости меня, Ванек, — плаксиво взмолилась Галина, — но
плоть моя стремится к нему.
Граблин решительно расставил точки над "i":
— Э-э, нет! Поздно, душа моя! Поздно! Я штуку его давно
проиграл!
— Мы штуку вернем, — успокоила любовника добрячка Галина, с
надеждой поглядывая на добрячку Далилу. — Далька, правда вернем?
Та возмутилась:
— Еще чего! Не буду я возвращать!
Граблин демарш поощрил:
— И правильно, возвращать мне не надо. У женщин я
принципиально ничего никогда не беру.
— Да как это ты не берешь? — возмутилась Галина. — Всю
дорогу у меня занимал. И не отдал ни разу. И слышать ничего не хочу. Я сама
Ванеку долг твой верну, и изволь идти под венец!
«Вот это ты, братец, попался», — мстительно усмехнулась
Далила, наблюдая за тем, как бледнеет растерянный Граблин.
А тут еще и Ванек проникся сочувствием к влюбленной Галине
и, являя щедрость, сказал:
— Да фиг с ней, со штукой, раз у вас разгорелась такая
морковь. Я не знал, что вы докатились до свадьбы. Жаль мне, конечно, надежд. Я
возлагал, возлагал…
Вместе с горестным вздохом окропив всех слюной, чех
окончательно сдался:
— Ничего, как-нибудь перестрадаю. Мне не впервой. С бабами
мне хронически не везет.
Паникующий Граблин ухватился за сентенцию друга, как
утопающий за соломину, и возопил:
— Ну нет! Не хуже я Матюка! Я не позволю тебе страдать! Я
лучше сам страдать буду!
— Да что нам Матюк? — махнул рукой Ванек. — Он нам не указ!
Хочет играть в благородство, пусть в него и играет, а тут сама жизнь бьет
ключом!
— Но почему по моей голове? — поразился вопиющей
несправедливости Граблин и предложил:
— Давай будем друг с другом делиться. Сначала ты женишься на
Галине, потом — я. Когда-нибудь. Лет через десять.
Жертву чех оценил:
— Спасибо, но я не достоин. Ты лучше меня. Я тебя пропускаю
вперед.
— Да чем же я лучше? — обиделся Граблин.
