Сахара к чаю не было, но сладким было печенье.
– Соседи будут спрашивать, что за гость у меня. Я могу сказать им, что ты пришел, чтобы вызвать на поединок Пехлевана? Или ты сначала хотел бы другие дела сделать?
– Можно сказать.
– Если передадут Пехлевану, а ему могут просто позвонить, он заявится сразу.
– Тем хуже для него…
* * *
Мне отвели для отдыха средних размеров комнату, постелили на диване и вручили ключ от двери, чтобы я имел возможность закрыться. Естественно, не от недоверия к хозяевам, а только по устоявшейся привычке соблюдать правила безопасности я закрылся на полтора оборота замка – так, чтобы ключ на последнем обороте повернулся только наполовину и его невозможно было вытолкнуть из замочной скважины с другой стороны, открыв дверь другим ключом. Привычка эта не может быть излишней. Так, в Ингушетии воевал рядом с нами сводный отряд спецназа внутренних войск. И базировались мы рядом. Я немного сдружился с капитаном из этого отряда. Вообще «краповые береты» с уважением относятся к спецназу ГРУ и охотно идут с нами на контакт. Толковый был капитан и подготовлен хорошо. В следующей командировке мы опять сошлись с этим отрядом в одной операции. Я поинтересовался, где мой знакомый капитан. Оказалось, он дома, во время отпуска, погиб. Просто лег ночью спать, а бандиты – не какие-то с Кавказа, которые умеют воевать, а простые, доморощенные уголовники – подобрали ключ к замку, открыли дверь и вошли. Когда капитан проснулся, было уже поздно. Попытка сопротивления привела к выстрелу в грудь. Памятуя это, я всегда к дверям и замкам отношусь настороженно. Не только во время командировок, но и дома. Даже в военном городке, где появление посторонних – редкость, не говоря уж об ограблении квартир.
После бессонной ночи и всех тех непростых дел, которые выпали мне сегодня, я уснул практически сразу, даже не успев толком осознать, что впервые за последнее время сплю в нормальных человеческих условиях. Сказался и разговор с подполковником Громадским. Ведь, начиная со своего ареста, я ни разу не мог уснуть без размышлений о своем положении. По большому счету, случившееся в тот пресловутый вечер было крахом всех моих надежд, всех жизненных планов. И не переживать по этому поводу было просто невозможно, даже имея самые крепкие нервы. Утешала христианская истина: Господь не дает человеку больше испытаний, чем тот может выдержать. А если Господь вообще не дает испытаний, значит, он видеть тебя не хочет и знать о тебе – тоже.
Спать мне никто не мешал, и я даже сквозь сон слышал, как за окном начали что-то кричать на своем языке мальчишки, к которым вышла женщина, шикнула на них и прогнала, оберегая, видимо, мой покой. И, тем не менее, встал я не сам. Проснулся от негромкого стука в дверь. Вскочил сразу, посмотрел на часы. Спал я чуть больше трех часов. Для меня это достаточно. Я открыл дверь, за которой стояли Абумуслим Маналович и Илдар.
Я вопросительно поднял брови.
– Мне звонил Пехлеван, – неожиданно по-русски, с небольшим акцентом сказал хозяин дома. – Ему уже доложили. Через час он будет здесь. И народ соберется, как на праздник. Ты готов с ним встретиться или просто так говорил, как русские любят, – хвастал?
– Русские, как и дагестанцы, бывают разными, – мягко возразил я. – Мне доводилось встречать разных русских и разных дагестанцев… Я готов. Можете позвонить Пехлевану и сообщить ему об этом. Даже рад, что он так быстро согласился.
– Ты – мой гость, – сказал Абумуслим Маналович. – Я уважаю Пехлевана, но, как хозяин, должен быть на стороне гостя. Так велит наш обычай. И потому я должен тебе кое-что подсказать. Ты готов выслушать или предпочитаешь обойтись своим мнением?
Он чуть было и здесь не сказал «как русские». Но сдержался, понимая, что это будет уже невежливо. И мне дал возможность вежливо ответить.
– Я знаю, что у вас богатый опыт, и потому готов вас выслушать.
– Мой опыт мало тебе поможет. Если бы у меня было время хотя бы месяц тебя потренировать, был бы другой разговор, хотя, я думаю, это тоже мало что дало бы. Тебе никогда не победить Пехлевана. Весовые категории разные. Опыт разный. Я так думаю, что ты рассчитываешь на свои удары?
– Конечно, – согласился я. – Разницу в весе я тоже понимаю. И удар – один из моих главных аргументов. У Пехлевана, мне кажется, для хороших ударов руки тяжеловаты.
– Вот поэтому я и хочу тебя предупредить. Я сам боролся в «классике»
[12]
. У нас нельзя было хватать за ноги и использовать их при проведении бросков. А Пехлеван боролся в вольной. У них можно использовать ноги, можно хватать за них. И он сразу постарается сделать «проход в ноги». Это один из основных элементов борца-вольника. Захватит за ногу, и все. Повалит, и ты пропал. Ты можешь долго держаться в стойке. Но если он тебя повалит, уже не отпустит.
– Спасибо за совет. Я обязательно учту ваш опыт и постараюсь не дать перевести себя в партер. Хотя, говоря честно, я способен чувствовать себя хорошо в той ситуации, где мой противник считает себя хозяином. Это важный психологический момент. В партере он будет более расслаблен и даст мне возможность преподнести сюрприз.
– Хочешь сделать ему «болячку»?
[13]
– с интересом спросил Абумуслим Маналович.
– Посмотрим, как получится.
– Да, у вольников «болячки» запрещены, и Пехлеван к ним не привык, – согласился старик. – Но ты настраивайся. Илдар готов поддержать тебя, хотя ему это тоже не по силам.
– В каком смысле – поддержать? – не понял я.
– У нас есть такой обычай, – объяснил сам Илдар. – Если твой гость выступает в каком-то состязании и становится побежденным, хозяин дома обязан сам занять его место и вступиться за его честь.
– Ты готов драться с Пехлеваном? – удивился я.
– Такой у нас обычай, – твердо сказал мой недавний пленник.
– Он уничтожит тебя, – сказал я.
– Тогда уже я выйду против него, – заявил Абумуслим Маналович.
– Да, – улыбнулся я одобрительно и с удивлением. – Хороший обычай. Для меня это лишний стимул одолеть Пехлевана. Если у меня не хватит мотивации со своей стороны, то вы со своей дали мне еще один повод победить. Спасибо!
Я говорил вполне серьезно, и хозяева так же серьезно восприняли мои слова.
– У нас в горах говорят: отправившийся в дорогу не должен обращать внимания на плохую погоду – возвращаться бывает более тяжело, чем идти вперед, – сказал Илдар. – Не будем тебе мешать готовиться.
Отец, а за ним и сын повернулись, чтобы уйти.
– Абумуслим Маналович, – тихо позвал я. Старик обернулся. – Извините за вопрос. Почему вы не хотели разговаривать по-русски?
