Руби сняла трубку телефона и набрала номер, прочитанный ею с экрана. Она не ошиблась, подумав о вале телефонных звонков, однако один из операторов на линии ответила сразу.
– Алло, здравствуйте, – приветствовала ее Руби. – Я бы хотела узнать о судьбе одного человека. Моя подруга – Мари Блант – ехала в Кентербери как раз в третьем вагоне. Ее сотовый не отвечает.
– Одну секунду. – Оператор сделала паузу. – К сожалению, на данный момент у нас нет информации о Мари Блант. Пожалуйста, свяжитесь с нами позже. И – спасибо за предоставленную вами информацию.
Таял день, и таяло содержимое бутылки; последняя одержала верх и оказалась то ли пуста, то ли полна наполовину. И все же события развивались так стремительно, что вскоре Руби получила новости, выбившие почву у нее из-под ног. Самодельное взрывное устройство, с большой долей вероятности, находилось в сумке пассажирки скоростного поезда Мари Блант, пострадавшей больше, чем остальные.
Руби не могла взять в толк: как можно пострадать больше остальных, если остальные тоже погибли? Почему они не могли сказать, что тело Мари Блант пострадало сильнее? А имеет ли это значение? Для остальных – нет, для Руби – да, имеет. Она отчетливо представила «экстремистские» глаза вчерашнего незнакомца, в голове прозвучал акцентированный в одном месте голос Мари: «Рахман приглашает нас – меня и тебя – на пикник в Кентербери!» Имя самого Рахмана в списке жертв «кентерберийской трагедии» не значилось. «Чего тебе еще надо? Снимай трубку и звони в полицию». Руби дала себе слово: она так и поступит, но отложит это на завтра. Ее голова, казалось, лопалась от напряжения; восьмичасовой отдых – вот что могло немного подлечить ее душевные раны. «Без сна я – не человек».
С этими словами Руби, плеснув в стакан обжигающего напитка и нарушив его баланс в бутылке, упала на постель. Рука потянулась к ночнику. Щелчок выключателя, и комната погрузилась во мрак. Она уснула как убитая. Но проспала считаные минуты: ее снова разбудил управляющий. И за его спиной она увидела двух человек в полицейской форме. Один из них открыл было рот, однако Руби опередила его:
– Сейчас оденусь. Подождите меня за дверью.
– Мы подождем вас в машине, – улыбнулся ей тот, что был помоложе. – В полицейском участке вам зададут несколько вопросов, и мы привезем вас назад.
Через полчаса она лично познакомилась с шефом отдела собственной безопасности военной разведки, который допрос начал с резкого вопроса, как новичок в разведке: «Как вас зовут?»
Глава 5
Рождение главного свидетеля
– Как вас зовут?
– Вы можете называть меня как угодно, – мгновенно парировала Руби и положила ногу на ногу, как Шэрон Стоун в фильме «Основной инстинкт». И даже попыталась выпустить колечко дыма в лицо следователю.
Эта, по сути, реконструкция знаменитой сцены, по-настоящему прославившей американскую актрису, на Натана Паттерсона подействовала отрезвляюще. Он рассмеялся, подумав: «Какого черта я сорвался на эту бабу?» Она тоже отметила результат своей неожиданной импровизации и усмехнулась. Ну и черт с ней, еще раз незлобиво выругался Натан.
В этом кабинете с полупрозрачной дверью, за которой мелькали тени сотрудников полицейского участка, возникла пауза. Паттерсон использовал ее, чтобы разобраться в самом себе, найти причину своей неуравновешенности. Устал? Ну не то чтобы валился с ног, потерял аппетит и прочее в том же духе. В этом деле Натан Паттерсон чувствовал внутренний дискомфорт, а причина этого неудобства, как ни крути, – ложь. Прогремел первый, тоскливо ожидаемый взрыв. Он стал результатом давнего сфабрикованного дела. Как сказал Стивен Макгрегор, только слепой не мог заметить четкого плана. Верно – но с высоты уже свершившихся дел. В хронологическом порядке они выглядели следующим образом... Натан поморщился. Его тошнило от лицемерия... Запада. Да, пусть будет так: Лицемерие Запада, причем с заглавной буквы и курсивом. Если сравнить это дело с пресловутой палкой, то на одном конце – сфабрикованное против Ливии дело, с другой – сотни массированных авиаударов. Лично Муаммару Каддафи, сыну бедуина Абу Меньяра и его жены Айши, Запад не мог простить его «успешной карьеры».
Группа специалистов, ответственная за взрыв на борту «Боинга-747-121», насчитывала пять человек; самому старшему – не больше, чем Муаммару Каддафи, в двадцать шесть лет совершившему в стране военный переворот, жертвами которого стали всего два человека. Да, все молоды, можно сказать, без мозгов. Как натасканным овчаркам, им сказали «фас!» – и они ринулись исполнять приказ. Потом каждый из них получил повышение – хотя на первый взгляд к делу это отношения не имело. Но вот вопрос: если бы Натану Паттерсону с группой «безмозглых» единомышленников сейчас предложили подобную чудовищную провокацию, согласился бы он? В качестве исполнителя – нет. И еще сто раз нет. Потому что он научился мыслить, отдавая отчет своим действиям; он научился выискивать ответы... Нет, не так. Он научился материализовывать призраков. И вот в день нынешний они выстроились перед ним плотной стеной: пассажиры рейса № 103. Он не раз видел снимки каждого (каждого – мысленно подчеркнул он)...
Пришло время расхлебывать кашу, которую он когда-то замешал. Можно писать книгу под названием «Рецепты политической кухни», автор – Натан Паттерсон. Он криво усмехнулся.
Натан открыл новый, купленный им в магазине блокнот. Это несмотря на то, что в ящике его рабочего стола их скопилось полтора десятка. На первой странице – имя, нацарапанное крупными корявыми буквами; как будто он, вырвавшись из глубины ночного кошмара, написал имя своего душителя. В то время он сидел за рулем «Ягуара», принимая звонок от Шона Свитинга, назвавшего ему имя «вероятного свидетеля теракта». Хотя Паттерсон знал этого человека, все же отыграл сцену до конца и записал его имя в блокнот, когда машина въехала на брусчатку.
– Вас зовут Руби Уоллес?
– Да. А вас? Вы так и не представились.
Точно. Он ворвался сюда как ошпаренный.
– Натан Паттерсон.
– У меня был знакомый с такой фамилией, только звали его по-другому. Сейчас ему чуть за пятьдесят и он живет в Уэмбли. Он не ваш родственник?
– Не исключено. В нашем роду все мужчины отличались отменным вкусом.
Руби улыбнулась кончиками губ и потушила сигарету в пепельнице.
– Мне придется заново ответить на вопросы, которыми меня засыпали здесь до вас?
– Боюсь, что так.
Паттерсон не стал знакомиться с протоколом допроса свидетельницы – ему было важно самому составить представление об этой женщине: какой она человек, какие у нее представления о жизни. И прежде чем она начнет описывать художнику-криминалисту внешность подозреваемого, с деталями словесного портрета ознакомится он, агент «Сикрет сервис».
– Расскажите все, что знаете об этом деле, своими словами. Необязательно в хронологическом порядке – все со временем станет на свои места. Может быть, хотите кофе?
