Будучи сам сотрудником спецслужбы, он все равно не мог привыкнуть к кодам спецназовцев, у которых все шиворот-навыворот. Вот и сейчас он, встретив у подъезда капитана Нэша-Вильямса и уточнив у него: «Квартира на третьем этаже?» – получил такой ответ, от которого у него в голове помутилось:
– Квартира на первом.
«Суки, они вломились в другую квартиру. У этого капитана мозги с грецкий орех». И в нем вдруг вспыхнула с новой силой надежда: Руби Уоллес могла оставаться в квартире номер 16, что на третьем этаже, откуда и прозвучал тот ключевой телефонный звонок.
– Идиот! – выругался в лицо капитана Паттерсон. И озвучил свои мысли: – Вы вломились в другую квартиру!
– Номер 16, вы сказали?
[4]
– Черт возьми, да!
– Там пусто. Никого. Мы вломились именно в шестнадцатую.
– Но она на третьем этаже?
– На первом. Простите...
– Что?
– Простите, один нюанс, сэр. Нам, чтобы друг друга понимать во время переговоров в здании, где проходит спецоперация, необходим определенный код, алгоритм. Так, если здание трехэтажное, как это, то подвальный этаж мы обозначаем как четвертый. Первый – третий. Второй – это второй. А третий – это первый. И все это называется коммуникационным кодом для зданий.
– Ну почему же у вас второй этаж – второй? Не боитесь запутаться? Сделали бы его восьмым. Кстати, когда в пабе вы заказываете одну кружку пива, сколько вам приносят?
– Три, – не моргнул и глазом капитан.
– Ходите в пивную с двумя друзьями?
– Нет, все проще. Там в пабе, куда я по вечерам хожу с друзьями пить пиво, барменом работает мой бывший подчиненный.
– Разумеется, паб на третьем этаже.
– Разумеется.
– Ну-ну. – К этому капитану у Паттерсона накопилась масса вопросов. Например, сколько у того жен и одна ли голова на плечах.
Он с шумом выдохнул, подавляя смешок. Что ни говори, но этот капитан-спецназовец сумел снять с него напряжение.
Паттерсон поднялся на последний этаж, вошел в квартиру номер 16. На всякий случай спросил у Нэша-Вильямса:
– Ничего здесь не трогали?
– Нет, сэр.
– Оставайтесь в коридоре.
Первое, что ему бросилось в глаза, – это скомканный плед около стены; подобие пут, свисающих с батареи водяного отопления. Даже эти вещи сказали Паттерсону о том, что беглецы уходили в спешке. Однако через минуту разведчик убедился в обратном. В шкафу, дверцы которого были распахнуты настежь, высилась груда одежды – женской и мужской вперемешку. Что бы это значило? Что бы это, черт возьми, значило?
Он нашел здесь следы пребывания двух людей, два спальных места. На кровати, как царь, спал Андрей Рахманов, на полу – его спутница. Как автомеханик, с поднятой кверху рукой? А может быть, он привязал ее, когда уходил? Такое возможно. Значит, спала Руби на диване. Или наоборот, он на диване. Или спали на нем вместе.
Паттерсон пошел по кругу или зациклился на одном, неважно, и не сразу отыскал этому причину. В этой комнате взгляду больше зацепиться было не за что, только за два условных спальных места.
Натан прошел на кухню. От него шарахнулись в разные стороны тараканы. И он обронил, словно обращался к этим всеядным насекомым:
– Нужно установить владельца квартиры.
Натан Паттерсон вышел из чертовой квартиры, намеренно не замечая капитана Нэша-Вильямса, – может, боялся увидеть усмешку на его мужественном лице.
Глава 10
Повторное исполнение
Материалов по этому эпизоду оказалось кот наплакал, и Паттерсон не мог применить обычный в таких случаях термин «накопилось». Нечему накопиться. А к силовой составляющей эпизода он не хотел возвращаться, потому что считал ее комичной и оскорбительной для своего положения начальника спецотдела. К этому разряду относилась и короткая встреча с Биллом Арчером, опоздавшим на место происшествия всего на несколько минут. В глазах старшего спецгруппы стоял вопрос: «Не удалось снять пенки?» Они обменялись колкостями: «Вы опоздали». – «Нет, это вы раньше приехали».
Пошел шестой час вечера, когда в кабинет Паттерсона заглянул вечно взъерошенный сотрудник отдела Шон Свитинг.
– Шеф?
– Да, что у тебя?
– Просматривая отснятый материал, мы обнаружили любопытный момент. Не хотите взглянуть?
Паттерсон поднялся с кресла. Он поймал себя на мысли, что острая, как бритва, животрепещущая тема покушения на главу «Сикрет сервис» притупилась. Конечно, любая неожиданная новость отличается остротой, а потом это даже не новость, а неприличный отзвук новейшей истории. Но где уверенность, что дело о покушении на Троя Смита так и останется в памяти многих мышиной возней? Нет такой уверенности. Настораживает настойчивость Андрея Рахманова, арабское имя которого – ар-Рахман – так или иначе характеризовало его: «милостивому» бежать бы из Англии, бежать от первого взрыва, направленного против него, но он упорно шел навстречу второму. Что дальше – третий? Чего он добивается?
И тут Паттерсона словно током ударило. «Вдруг, – подумал он, – истинная цель Рахманова – это превентивные меры «Сикрет сервис», на которые она пошла, защищаясь?» Нет, покачал головой Паттерсон. Такую ситуацию – это уже не говоря о реакции руководства разведки – сколько-нибудь точно спрогнозировать невозможно. Рахманов – военный разведчик и не склонен к сложным комбинациям. Из двух разведчиков, спланировавших одну и ту же операцию, руководитель отметит одного, склоняясь к простоте.
– Ну что тут у вас?
Паттерсон занял предложенное ему Свитингом место в середине комнаты, превратившейся в просмотровой зал: здесь собралось не меньше восьми человек. И все они стали за спиной начальника, дышали ему в спину и словно дожидались, когда он начнет строчить на бумаге. Паттерсон не выносил ничьих взглядов за спиной, даже с портретов или фотографий. Сейчас он стерпел их по той причине, что «любопытный момент», который ему посулил Свитинг, много времени не займет. Он глянет на кадр, даст такую же короткую оценку и уйдет.
Такое странное, несвойственное ему настроение овладело Натаном Паттерсоном, когда он обменивался колкостями с капитаном группы антитеррора Нэшем-Вильямсом, и оно не спешило отпускать его.
– Включайте, включайте, – поторопил он Свитинга.
На экране широкоформатного телевизора он увидел живую стену. Она показалась ему раненой, прорезанной лазером, а место сквозного ранения заклеено синей полоской: «Не пересекать». Картинка менялась медленно, можно сказать, покадрово; но где же основной кадр?.. Вот людская толпа пропала, однако из кадра не могла выпасть пестрая полицейская лента, как змея из рассказа о Шерлоке Холмсе. От нее не могла укрыться полицейская машина, стоявшая на обочине, микроавтобусы группы спецназа, дома на противоположной стороне Бидон-роуд и – новая людская стена, стоящая напротив уже снятой оператором. Если разбить ее на отдельных людей, то в большинстве своем это зеваки «как они есть» и с обязательным дополнением «в любом городе мира». Крайний в ряду – неопрятный парень лет шестнадцати, стоит с открытым ртом. Старушка рядом с ним смотрит точно в объектив камеры, надеясь, наверное, увидеть себя в вечерних новостях. Двое мужчин жуют хот-доги; у того, что справа, подбородок испачкан майонезом. «Господи, для кого снимался этот ролик?» – взмолился Паттерсон. Он не обращал внимания на второй ряд людей, пока с экрана его не поприветствовал один из них.
